И все же… успокоиться не получалось.

Ты же не дура, Эль!

Ты прекрасно понимаешь, что такого ужасного на самом деле произошло сейчас, да?

Правда в том, что на твоих губах до сих пор горит вкус его кожи.

Правда в том, что тебе не хотелось, чтобы этот поцелуй когда-либо заканчивался.

Правда в том, что тебе безумно понравилось в надёжном кольце его рук.

А потом целый день я самым позорным образом прячусь в своей комнате, чтобы ни за что, никаким образом, ни по какой случайности не встретиться больше с принцем.

Господи, какой стыд! Даже не подозревала, что могу быть такой трусихой. Я!

Прошлой ночью нервничала тоже и почти не спала, поэтому в сон меня начинает клонить рано. Решаю, что это отличный предлог поскорее запереть дверь и отгородиться от реальности до самого утра. Той самой голубоглазой реальности, которая хищно бродит где-то по дворцу и наверняка, довольно облизывается, предвкушая какое-нибудь очередное «испытание».

Чувствую себя паршиво.

Я действительно, самая настоящая предательница – только не его, не моего врага, а себя самой. И своего прошлого. Своих клятв. Своих снов, в которых до сих пор иногда слышу крики, вижу зимний заснеженный лес до неба и синие отблески магии в нём… после которых крики стихают и наступает леденящая душу тишина.

Я давно не видела этих снов, но почему-то не сомневаюсь, что сегодня они снова ко мне придут.

Когда ложусь в постель, меня бьёт крупная дрожь. Тонкая сорочка не спасает от кусачего холода, который в этом дворце, кажется, пропитывает сами стены. Гашу свечи, натягиваю тяжёлое одеяло повыше… на всякий случай зажимаю в руке верный нож, смыкаю пальцы на рукояти. С ним мне спокойнее. Понимаю, что это детский совершенно поступок – так ребёнок цепляется в плюшевого мишку, чтоб не напугало чудище, живущее под кроватью.

Что ж, у разных детей разные игрушки. Только жаль, что моих чудовищ так просто не напугаешь.

Сон впивается в меня когтями, рвёт душу, посыпает солью старые раны. Когда сползаю в него – обречённо, словно уходя под лёд с головой – в голове пульсирует одна и та же мысль.

Предательница. Предательница. Предательница.

Ты предала нас. Предала нашу память.

Как ты посмела? Покориться губам, что произносили заклинание.

Как ты посмела? Покориться рукам, что извергли синий поток на спящий лес.

Как ты посмела?

Чувствовать к нему хоть что-то, кроме ненависти.

***

Глубокой ночью ледяные воды выпускают меня из смертельных объятий ненадолго.

Чтобы сквозь мутное забытьё увидеть, как приоткрывается тихо дверь. Проклятый призрак снова сломал замки. А в том состоянии, в каком я была, совершенно забыла хоть что-либо придвинуть. И мне не нужен дар предвидения, чтобы предсказать, кто явится на пороге.

Конечно же.

Входит медленно, не скрываясь, с ленивой грацией уверенного в себе хищника. Постояв в раздумьях, толкает ладонью дверь и прикрывает её за собой. Вечный спутник, огромный белый пёс следует за ним по пятам, проскальзывает в дверь и вьётся вокруг хозяина, беспокойно поскуливая. Зачем он привёл сюда с собою пса?

Луна льёт голубоватый потусторонний свет в окна. Сегодня полнолуние.

На нем белая рубашка с распахнутым воротом, заправленная в бриджи. Светлые волосы серебристым пятном - собраны у висков небрежно. Непроницаемое, отстранённо-задумчивое выражение холёного лица. В ночной темноте он как призрак, который явился ко мне. Призрак из моего прошлого. А ведь его надменное выражение почти не изменилось с тех пор! Сейчас вижу это отчётливо. Или образы из прошлого слились воедино с настоящим, и я уже не понимаю, по какую сторону черты нахожусь?..