Я останавливаю жестом его готовые вырваться слова:

- Знаешь, я долго думала об этом и считаю, что тебя обманули. Твое тело не вызывает отвращения. Тебе внушали, что тебя нельзя полюбить, и этим столько лет отравляли тебе жизнь. Ты ведь теперь знаешь, что я тебя люблю? Так вот, те самые люди заставили поверить, что у тебя в лице есть что-то хуже того, что можно ежедневно убрать с помощью обычной бритвы. Я на себе испытала, как те люди, —стараюсь не произнести имя, словно оно может вызвать удар молнии, — умеют убеждать. Мне хватило одного раза. Не знаю, что бы я о себе думала, если бы слышала такое многократно. Ты не урод, и, пожалуйста, не говори так больше о себе!

- Я видел сам, - выдыхает он. - Думаешь, я стал бы носить мешок, если бы это можно было показывать?!

- Ты видел так, как хотели они, - отмахиваюсь я. - Разве ты не понял, что твой князь - колдун?

- На это смотрели и случайные люди.

- Может быть, заколдовали всех разом, провели коллективный сеанс, - ведь князь присутствовал при этом?

- И все же ты ошибаешься, - устало говорит Аден. - Я чувствую то, что там есть и не хочу больше говорить об этом.

- Да, я тоже мечтаю побыстрее закончить этот разговор и знаю, как, - решаюсь я. - Пожалуйста, сними маску.

Он вытаращивает глаза и качает головой:

- Ты последний человек, перед кем я стал бы это делать. Ты просто не понимаешь, о чем просишь, - говорит он холодно.

- Пожалуйста, Аден, откройся! - скрывая огорчение, прошу я. - Между нами не должно быть тайн!

- У меня есть причины этого не делать, - отчеканивает он и закрывает глаза, словно не хочет меня больше видеть. - Если решишь настаивать, считай, что мы не встречались сегодня.

Я еле выговариваю прерывающимся от отчаяния голосом:

- И ты готов так легко отказаться от меня? Мои чувства для тебя вообще ничего не значат?!

Он вздрагивает, смотрит на меня и качает головой:

- Так будет лучше для тебя.

В его голосе мне послышалось сомнение или раскаяние, и я решаю, что сейчас действие колдовства отступает, и Аден почти готов согласиться. Не обращая внимания на суровый взгляд, я хватаю его руку и подношу ее к губам, а потом прижимаю к своей груди.

- Любимый, - произношу я в качестве заклинания против его отчуждения, - я стараюсь для нас. В крайнем случае я пойму, что ошиблась, только и всего. Чего ты опасаешься? - ведь я знаю, что это ты, это часть тебя, и она заранее дорога мне. Неужели думаешь, что я стану тебя меньше любить? Это невозможно. Не прячься от меня!

Мне кажется, происходящее сейчас похоже на сказку «Аленький цветочек». Аден неистово вырывает у меня руку и хватается за голову:

- Что ты со мной делаешь?! Мне так трудно тебе противиться! Я мечтал исполнять любое твое желание, а получу за это ненависть!

Он сейчас корчится, сжимая голову.

- Пойми, меня наказывали, снимая маску. Наверное, я проклят, я почти зверь, и только душа еще отчасти жива, поэтому так больно. Мне надо было навсегда остаться в лесу… Ну, пожалей меня, не проси! Скажи, что передумала! Скажи…

Мне на мгновение стало страшно и отчаянно жалко его. А если там и правда что-то вообще непереносимое даже на посмотреть? О чем он говорит?! Мне вспомнился один из его рассказов во время бреда… А потом собственное предположение о том, что под маской - преследующее меня лицо Генриха, хоть такого и не может быть!

Но отступать поздно - не слыша моего ответа, лежа на спине и глядя в хмурое небо потухшим взглядом, Аден уже развязывает ремешок на шее. Теперь или никогда.

Так обязательно будет лучше! Пусть не останется тайн, разделяющих нас, пускай все плохое закончится. Я ободряюще пожимаю ему руку.