- Я ему и говорю, - вспоминает кормилица:

«Что же ты сидишь? Поезжай к ней, коня я тебе дам. Мало ли почему она к тебе не едет? Родители не пускают, лошадь захромала! Такая девица-краса любит тебя, все глаза небось высмотрела! Где мой Адам, - думает, - где мой высокий, ладный, сладкоголосый?»

Только гляжу - словно я больно ему сделала, опять глаза прикрыл и губы сжал. Я его уговаривать - только бы не замкнулся опять:

«Прости, глупую, если чем обидела по незнанию! Поделись, легче станет, ты же у друзей!»

Наконец, он выдавил из себя: «Она не знает».

Я не поняла сначала: «Не знает чего - что ты здесь?»

Он чуть заметно отворачивается от меня как бы с досадой.

«Не знает, что ты ее ждешь?» - спрашиваю вдогонку. Он уже опять безжизненный, почти как памятник. И тут меня как кольнуло:

«Не знает, что ты ее любишь?» Кивает!

«Ты не сказал ей?! - поражаюсь я. - Так сильно любишь и не сказал? Но почему?!»

«Я ей не нужен», - шепчет, не раскрывая глаз.

«Откуда ты можешь знать?! - недоумеваю. - Ты эту девушку обнимал? В губы целовал? Ты дал ей понять, что она твоя?» Он головой качает.

«А подарки дарил? Принимала?»

«Да; но это ничего не значит».

«Ну, хоть за руку держал?!»

«Она боялась меня, - отзывается еле слышно. - Но однажды я нес ее».

«Погоди, - чувствую я, что в его словах что-то неправильно, - а много ли у тебя женщин было?!» Он усмехнулся, чуть отворачиваясь.

«Я заметила, что ты не привык говорить о себе, - говорю. - Старые люди утверждают: «Разный овощ созревает в разное время». Мне можешь сказать все как есть без стеснения! - Я вглядывалась в него, продолжая подмечая все, что можно было считать за ответ. - Хоть пять было?.. Две? Всего одна? Неужели только одна?!»

12. Глава 11

Он все отворачивается, словно я опять не угадала.

«Ни одной?!» - пугаюсь и жду, что он запротестует, выругается. Но он чуть заметно кивает.

«Ты никогда не спал с женщиной?!» - переспрашиваю в изумлении. Он подтверждает!

У меня раньше и мысли не возникало, что он может быть робок как мужчина. Пока он не сел, как пень, на лавку, из него струились удаль, мужество, уверенность в себе, так привлекающие наш слабый пол.

«Но почему?!» - удивленно спрашиваю. Он указывает на свою маску.

«А что у тебя с лицом?»

«Я не хочу об этом говорить», - шепчет.

«Это ведь не проказа? - запоздало отодвигаюсь я. - Лекарю показывал?»

«Показывал. Не проказа», - успокаивает.

«Глупости! - возмущаюсь я. - Когда это мужчине отказывали из-за внешности?! Ты преувеличиваешь! Кстати, а Марта?! Ты сам ее отправил!»

Его передергивает при упоминании Марты, на мгновение он выставляет вперед руки, словно защищаясь, и свистящим шепотом сообщает, что не выносит проституток. Тут я его понимаю - у меня тоже блуд вызывает, мягко сказать, брезгливость.

«Я лишь хотел, чтобы меня любили, меня, - с горечью повторил он. - Когда-то это не казалось невозможным».

Я решила, что у него в юности был неудачный опыт. Видимо, его как-то особенно задела лживость шлюх. Однако Адам не стремится одеться приличнее – с топором упражнялся, например, в одних штанах - этим их, видимо, и привлекает.

А его руки; вы знали? Почему я раньше не замечала?! Как увидела у него эти шрамы на руках, ночь почти не спала. Какая жестокость! Кто знает, что еще Адам вынес?

Словно нарочно ему постарались жизнь испортить! Думаю - не провел ли он всю юность в тюрьме? Он отнюдь не тихоня по натуре, но порой очень уж сдержан, будто скован по рукам и ногам.

Баронесса встает и взволнованно ходит взад-вперед по комнате.

- Понимаете, этот человек видит счастье в женщине - это сейчас такая редкость! В нем так велика потребность дарить любовь; именно дарить, а не только брать. Думаю, если бы он себе разрешил - долго не устояла бы перед ним таинственная барышня. В нем столь многое завораживает. Ну и пусть он некрасив; он прекрасен своей любовью! Какая душа - огромная, нежная и страстная!