– Иди! – махнул рукой Золотарев, а сам устремился к злосчастной бабушкиной сковородке, повертел ее в руках, хмыкнул, а потом воскликнул. – Ну наконец-то!

Ольга обернулась в дверях детской на прибывший народ, поняла, что шокирована уже в который раз. Неандерталец не сбежал, поджавши хвост как она думала, а вернулся и не один, а с вооруженным подкреплением.

– Пришлось вызвать еще ребят, – пояснил тот, обращаясь к Золотареву. – Все, как ты и предупреждал – первый наряд задержался на посту охраны.

Он появился во главе «процессии», распоряжаясь ребятами в форме так словно те были его подчиненными. Они слушались его, записывали и называли «капитан». Тот, кого она приняла за бандита оказался по другую сторону от очерченных баррикад. У Багдасаровой, кроме тяжелого предчувствия и ожидания тяжелой ночи возник вопрос: что ему понадобилось в ее доме?

***

– Ольга Николаевна?

Оля, едва-едва расслабившаяся и почти что стекшая по стулу на кухне, дернулась, выпрямилась и взглянула в сторону выхода на того, кто вновь побеспокоил ее. Следователь, промучивший ее оставшуюся часть безнадежно испорченного вечера, снова заглянул к ней, махнул в ее сторону уродливой черной папкой и в очередной раз напомнил:

– Жду вас завтра.

Багдасарова кивнула, а сама, стоило Митрошину скрыться, закрыла лицо ладонями. Ее жизнь отказывалась течь в обыденном русле. Она была готова к этому, но сейчас почувствовала, что просто-напросто устала. Не морально, а чисто физически. Однако, расслабляться несмотря на наступившую тишину и покой было рано.

– Вставай, Багдасарова! – скомандовала она себе, мельком окинула фронт работ и поплелась за ведром и шваброй.

Никто за нее полы не помоет, порядок в квартире не наведет, душ не примет и ночной крем на лицо не нанесет. До завтра это потерпеть не может, потому что ни свет ни заря ее поднимет Макар и… Начнутся разговоры, занятия, массаж, прогулки, сон, кормления, бытовые дела и работа.

Ольга несмотря на собственноручно написанное заявление не смогла полностью отказаться от нее. Руководство у нее было хорошее, коллектив более-менее сплоченный, подчиненные, заслуживающие похвалу и премии, но только российская действительность диктовала совсем другие законы игры и надо было держать ухо в остро – дистанционно, с появлениями в кабинете, визитами к начальству, общением и прочим-прочим-прочим. Благо то, что у ее шефов тоже были дети.

– Ну предположим работа еще недельку, а то и две успешно подождет, – проговорила она самой себе, остановившись в коридоре спустя полчаса или минут сорок после некоторых размышлений о том, что лишняя паранойя ни к чему хорошему не приведет и она просто загонит себя до изнеможения.

Багдасарова оглядела девственно чистый пол, подхватила ведерко и швабру, направившись к ванной комнате, вздрогнула от неожиданно раздавшегося звонка в дверь и кажется, что все-таки сказала те самые слова, которые запретила произносить в своем доме Золотареву.

– Смотри-ка, а наука опыта пошла ей на пользу, – проговорил примат стоило ей открыть дверь перед ним и Золотаревым.

Сделала она это не сразу только после того, как посмотрела в глазок. Но замечание и напоминание о дважды сотворенной глупости все же сделали свое дело – она вспыхнула, покраснела и рассердилась.

– Матершиник адвокат и хамло-капитан Какеготам, – начала она, оперевшись на косяк плечом и не спеша впускать этих двух, – Стесняюсь спросить, а вы что здесь делаете?

Время было позднее. Наверняка, одного дома ждала жена, а Золотарева очередная не обремененная заботами красотка. Но они были тут, стояли перед ее дверью с пакетами с зеленой эмблемой «Перекрестка» и ждали, когда она отойдет в сторону. НО… Это был ее дом и ее территория и она не собиралась соответствовать чьим-либо ожиданиям.