Тони закрыл глаза и тихо застонал, представляя расставленные ноги одной аппетитной самочки двумя этажами выше. Ударился даже несколько раз затылком о стену – всегда так делал, когда инстинкты брали верх. А они брали, ох как брали. И если стены семейного подвала его еще как-то могут сдержать, то что он будет делать, когда они оба вернуться в город? Когда она будет сидеть на его лекциях? Шнырять у него перед носом в своих плиссированных юбочках и беленьких рубашечках, обтягивающих аккуратные, маленькие грудки?    

Он и раньше-то сосредоточиться не мог, когда эта Маллори сидела перед ним, закинув одну точеную ножку на другую и кусая с задумчивым видом карандаш. Какое там сосредоточиться! Только глянет в ее сторону – дышать трудно, в башке марево, в штанах все колом стоит, будто он не альфа, а молодняк со спермотоксикозом, и картины перед глазами, как в порнухе про профессора и студентку…

А запах? О, этот запах преследовал его задолго до того, как он увидел Стейси глазами волка – фактически с того самого ранне-мартовского утра, когда русская впервые появилась на пороге его аудитории, уставившись на него своими огромными испуганными глазищами и кутаясь в безразмерный свитер.

С тех пор он чуял ее почти постоянно, в коридорах и в кафетерии, даже в качалке и спортзале колледжа… И даже когда Маллори нашла себе бойфренда, и Тони понадеялся, что волку станет противно и брезгливо, ничего не изменилось. К сожалению. Его продолжало все так же вести от нее, а теперь еще и потряхивать от ярости, когда видел рядом с ней этого безмозглого жеребца, воняющего травой.

Конечно, он держался и перебарывал себя раз за разом – волков с детства учат самообладанию. Но знал совершенно точно, что если бы, когда догнал ее вчера в лесу, он все еще был в человеческой форме – натянул бы девчонку по самые уши и не один раз.      

В принципе, он даже жалел, что этого не произошло… Во-первых, он бы успокоился. Во-вторых, если сравнивать по тяжести последствий изнасилование и метку, то лучше бы он эту Маллори изнасиловал. Потому что от насилия оправиться и жить дальше можно, а вот от укуса оборотня – хрен.  

– Мы должны ей сказать, – брат внимательно наблюдал за его лицом. – И про все остальное тоже.

Тони бросил хмурый взгляд на часы.

– Мне бы еще маленько остыть да мозги разгрузить. С часик…

Брайен кивнул, пружинисто вскочил и швырнул ему красные боксерские перчатки с полки.

– И у меня есть шикарная идея как. Грушу… или?

– Или, – Тони тоже встал, скидывая футболку и нагибаясь вбок и вниз, растягивая спину. – Ты нехило приложил меня, засранец. Это было совершенно необязательно, и я желаю сатисфакции.

Брайен ухмыльнулся.

– Дуэли давно запрещены, сэр.

– Как и подпольные бои без правил. И тем не менее, на одном из них тебе недавно надрали задницу.  

У брата вытянулось лицо.

– Как ты узнал?

Пришел черед Тони ухмыляться.

– Птичка одна напела. Вернее, лисичка, – он удрученно развел руками в уже затянутых перчатках. – Но как ты мог, Брайен… Человеку? Проиграть человеку?! Такого позора нашего семья еще не переживала.

Он специально провоцировал – чтобы с ним даже не думали играть в поддавки. Потому что могли. Брайен, без сомнения, был уверен в том, что со старшим братом надо быть аккуратнее – интеллигент все же. Профессор.

Провокация сработала – судя по стиснутым челюстям, Брайен озлобился, двумя движениями натянул перчатки, затянул их и мотнул головой, показывая на небольшой ринг, устроенный в углу подвала.

Но набить друг другу морды они так и не успели.