Раньше, в детстве, я читал ее, как открытую книгу. Сейчас угадать, что она чувствует, оказалось сложнее.

– Мы не виделись и не общались восемь лет. Ты мог просто меня не узнать! – выдохнула она.

Я придвинулся, приподнял ее подбородок пальцами, поймал взгляд.

– Да я в эти самые прекрасные глаза с детства смотрю. Как я мог тебя не узнать, Ари? – заметил серьезнее некуда.

Погладил ее щеку, улыбнулся, отмечая, как на щеках девушки вспыхивает румянец.

– Расскажешь? – осторожно спросила она. – Как ты жил все это время, Риан?

Я опустил руку, вздохнул и на миг прикрыл глаза.

– Риан… Неужели все было так плохо?

В ее родном голосе, несмотря на такую долгую разлуку, плескалось столько знакомой тревоги и искреннего переживания, что промолчать я просто не смог.

– Неправильный вопрос, Ари. Спроси лучше, как я вообще выжил без тебя эти годы?

– Вечно ты шутишь, – нахмурилась она.

Если бы… Я наполовину рантарец, и в мужчинах гены этой расы, даже у полукровок, весьма сильны, и наполовину – ариат, с ярко выраженной и с детства активной силой. И это многое тогда в моей жизни осложнило.

Возможность сразу двух привязок – эмоциональной, что случалась с одаренными ариатами, и энергетической к кому бы то ни было, свойственной рантарцам в подростковом возрасте, которые могли привести к смерти. Параллельно с этим сложное становление сильного огненного дара третьего уровня. Из-за всего этого вынужденная изоляция практически ото всех, кроме родителей и младшего брата.

И все это разом, когда мне едва исполнилось тринадцать. Несколько лет на станции, пока учился контролировать огонь, затем – Рантар, потому что крылья отказывались проявляться, а показатели говорили о сильном сбое, который, как выяснилось, могла исправить энергия только родной планеты. И по-прежнему при этом запрет целителей, предсказательницы, подруги тети Ники, и интуитки, мамы Ариадны, на дружеские связи, потому что из-за становления дара сдвинулись возможные сроки бесконтрольной, тогда еще для меня рантарской привязки.

Казалось бы, Ариата достигла небывалого уровня развития, изучено столько моментов с одаренными, а я оказался в ситуации, когда ничем, кроме поддержки и бесконечных изматывающих тренировок, мне помочь не могли. В период становления дара во время отката я даже вакцину не мог использовать. Мало того, что дозировки из-за постоянных скачков моего огня не рассчитать нормально, как моя мама, лучший алхимик Ариаты, ни старалась, так на меня вакцина просто не действовала. И мой случай такой – не единственный. С тем же столкнулись в свое время и другие одаренные с высшим уровнем способностей.

– Риан, – по-прежнему встревоженный голос Ариадны вырвал меня из воспоминаний, и по телу от ее присутствия рядом прошла дрожь.

Удивительно. Для того чтобы улавливать мои чувства и эмоции ей, оказывается, вовсе не нужна никакая развитая интуиция. Ариадна еще в детстве, даже не используя свой дар, всегда невероятно чутко реагировала на меня. И никакие сверхмощные щиты, которые ставили на меня тогда одаренные, с ней никогда не срабатывали. Она их словно и не замечала.

Да и свои щиты, когда находилась рядом со мной, как сейчас, не оставляла. Доверяла настолько, что закрывалась лишь от других людей, чужих, тех, кто способен ее ранить. Знала, что я всегда был готов разнести весь мир, но не допустить, чтобы ей стало плохо.

И сейчас, несмотря на то, что мы оба выросли, и наша сила сделала мощный скачок, она все так же, похоже, способна чувствовать меня, а я, не думая ни мгновения, закрыть ее собой, если потребуется. Это осталось неизменным и внезапно согрело изнутри.