— Я сейчас поставлю вам антибиотик. Парацетамол дам, от такой боли он слаб, но лучше, чем ничего. У вас скоро отходняк накатит, это сейчас вы на адреналине.

— Спасибо, — поблагодарил я. 

Вера принялась складывать принадлежности на поднос. Сверху залаяла собачка, я напрягся, но в остальном было тихо. Судя по падающему сверху свету — день. 

— Мне бы в туалет. 

— Могу катетер поставить, — пожала плечами Вера. — Это я умею лучше, чем вынимать пули. 

— Нет, —  ужаснулся я. — Я же не умираю. 

— Вполне возможно, что умираете, — отозвалась она легко. — У меня нет нужных лекарств. А наверху все плохо, там вас активно ищут, в туалет я вас не пущу. Принесу ведро. 

Она ушла, потом вернулась, прогремев ведром. Я выпил воды, удивляясь тому, что не возникает голод. Вера была права — накатило. Схлынув адреналин, вернулась боль, что жарко пульсировала и ворочалась внутри моего тела, словно рвалась наружу. Сознание начало мутиться. Но все равно, засыпая на холодном полу тёмного погреба, я улыбался. 

8. Глава 8. Вера

Я все время думала о том, что он уже умер. И как мне быть, если он умер? Полицию вызвать? Признаться бандитам? Закопать там же, благо пол в погребе земляной? Настроения ни эти мысли, ни то, что происходило вокруг, мне не прибавляло. В деревне снова что-то горело. Здесь летом было достаточно живо, приезжали те, кто использовал свои дома, как дачи, дети бегали на речку. Сейчас словно повымерли все. А может не словно, может правда? 

Так больше продолжаться не может, думала я. И тем не менее продолжается. Кажется — бесконечно. И не верилось, что кто-то настолько сильный может позволить себе держать в страхе целый населённый пункт, пусть и маленький. 

Мне постоянно хотелось спуститься и посмотреть, дышит ли мой нечаянный пациент. Я прислушивалась к тому, что происходит в деревне и спускалась. У меня сердце обмирало, а Тотошка, мой верный друг, лежал у самого люка, свесив вниз голову и смотрел на меня. Если придут, он залает. Если мне повезёт я успею вылететь наверх по лестнице, застелить ковёр и поставить на место стол. А если не повезёт… 

Дрожащими руками мерила ему температуру. Проверяла состояние ран. Та, что на животе, беспокоила меня больше всего. Если начнется заражение, то мои слабые антибиотики его не спасут. Тем не менее я ставила укол, пыталась напоить, он снова впал в беспамятсво, накрывала его одеялом. В бреду он повторял то моё имя, то звал какого-то Рому, потом слова сбивались и в них переставал угадываться смысл. День был бесконечным. 

В ворота мне постучали после обеда. Я варила бульон куриный — больному надо поесть. Погреб был закрыт. Сердце тревожно замерло и пропустило пару ударов. Тотошка залаял, а я поспешила открывать — таких гостей лучше не злить. 

— К клубу иди, — махнул пистолетом парень. 

— У меня мясо варится, — робко сказала я. — Я выключу? 

Парень глянул на меня так, что мясо сразу отодвинулось на десятый план. Закрыла калитку, чтобы не выбежал пёсик и пошла. Я не одна шла. Улица не была очень уж населённой, но я видела ещё человек восемь, идущих в том направлении. 

Клуб давно был закрыт за ненадобностью. Вокруг порос бурьяном, но перед зданием небольшая заасфальтированная площадь. Асфальт потрескался, через трещины тоже трава росла. Посередине памятник Ленину, такой же печальный, как и все вокруг. Над ним хорошо потрудились голуби и постамент был раскрашен во все оттенки белого и серого. 

Здесь толпились всех жители села, кроме детей и совсем древних стариков. Как их, оказывается, мало — не больше сотни. По углам площади мужчины, которые не прячут оружие, а на ступенях постамента сидит их главный. Он расслаблен максимально, и кажется, никуда не спешит. Грызёт травинку, лениво на всех поглядывает.