В дверь раздаётся звонок. Минуя Вяземского, иду открывать дверь. На пороге стоить курьер с доставленной едой.

- Ваша доставка.

- Оставьте на тумбе. Он, – показывая на мужчину, стоявшего посередине гостиной, – сейчас оплатит. Им обязательно нужно подкрепиться после безумного секс-марафона, – обуваю кроссовки, накидываю кожанку, стягиваю ключи от нового вольво и скрываюсь за дверью быстрее курьера.

Уже в лифте даю волю слезам, сползая по стенке от боли и разочарования.

Вольво с60 – это совместный подарок наших родителей нам на свадьбу. Первый порыв разбить машину вдребезги, и сдерживаю я его с трудом. Возможно помогает психология – не зря училась. Что там у нас по плану? Отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. И я сразу начала с гнева.

2. Глава 2.

Вероника.

Несусь к родителям загород, а перед глазами та постельная сцена. Телефон разрывается, но отвечать я не собираюсь. Что бы он сейчас не сказал – всё это ложь, слова пустые, а поступки делают больно. Урод. Ненавижу.

- Вы должны вернуть машину в салон, – врываюсь к родителям в дом.

- Что? – с удивлением смотрит мама, держа в руках какие-то бумажки.

- Свадьбы не будет, – я падаю на диван, и слезы ручьём текут по лицу. – Он мне изменил.

В комнате повисла гробовая тишина. Папа поменялся в лице. Его приподнятый брови вдруг резко сдвигаются на переносице, скулы напряжены, руки сжимаются в кулаки.

- Дорогая, – подходит ко мне родительница. – Может ты что-то неправильно поняла, ошиблась?

Мама у меня доктор, да не просто, а детский кардиолог – один из лучших в нашем городе. У неё очень мягкий характер, и в сочетании с работой, ей всегда всех жалко. Она считает, что люди всегда добрее и лучше, чем кажутся.

- Да ты что? – грублю, не специально. – Видимо, сегодня его заставили натянуть нашу соседку, – язвлю.

- Сукин сын, – ругается отец.

Мама обычно запрещает мат и все его формы проявления в доме, но сегодня молчит, только бросает беглый взгляд на отца.

Мамочка молча садится рядом со мной на диван, я кладу голову ей на колени и уже не сдерживаюсь, рыдаю в голос. Родная рука гладит мою голову, перебирая пряди темно русых волос. Больше никто ничего не говорит, лишь папа тяжело дышит и ходит из стороны в сторону, наматывая километраж по комнате.

- Я ему голову оторву, – наконец нарушает мою истерику.

- Нет, – хлюпаю носом, вытираю соленую жидкость с лица. – Не надо, па. Пожалуйста, не трогай его.

Я не беспокоюсь за этого подонка. Но папа известный адвокат по бракоразводным процессам. И стычка ему на пользу не пойдёт, не хочу, чтобы он портил свою карьеру из-за него.

- Можно я пока у вас поживу? – выдавливаю грустную улыбку. Я знаю, что они не выгонят меня и не откажут, и что спрашивать было не обязательно, но хочу перевести тему.

- Конечно, о чем речь Вероника, – папа подходит ко мне, раскрыв руки для объятий. – Марин сделай-ка нам чай, – кивает маме. – Или, может, что покрепче, Ник?

- Спасибо, пап, не хочется. Я пойду к себе, – чмокаю его в щеку, маму в макушку и иду в свою старую спальню.

Телефон не замолкал всю дорогу до дома родителей, поэтому я поставила его в режим «в самолёте», и когда я выключила его, оповещения посыпались, казалось, нескончаемым потоком.

«Давай поговорим», «Возьми трубку», «Хватит психовать, тебе не пятнадцать», - читаю последние три сообщения от бывшего возлюбленного, а там их ещё десять и больше сотни звонков.

- Привет, – звоню Ксюше.

Родители у меня замечательные, самые лучшие, но я не могу им полностью раскрыть свою боль. Потому что моя боль станет их болью, а папа и вовсе ему что-нибудь сломает.