Сделав еще пару глотков, я открыла холодильник и замерла в недоумении: несмотря на полки, забитые моими любимыми продуктами, и то, что я не ела ничего со вчерашнего обеда, есть мне не хотелось абсолютно. Больше того — от вида еды меня немного замутило, как напоминание о вчерашнем…

Вчера…

Стоило мысленно коснуться вчерашнего вечера, и вот я снова на балконе, ветер холодит мою кожу, а горячее дыхание щекочет шею. От этих воспоминаний мурашки побежали по всему моему телу, и я впервые за все пять сезонов пожалела о полной анонимности Бала — при всем желании прекрасный незнакомец не сможет найти меня.

Я вздохнула, захлопнула пищащий холодильник и вернулась в постель, захватив кофе с собой. Подключив телефон на зарядку, я включила его и с удовлетворением отметила полное отсутствие пропущенных звонков и сообщений. На время Бала я всегда брала отпуск на работе, и с радостным предвкушением рассказывала друзьям и коллегам о предстоящем увлекательнейшем путешествии в забытую богом деревушку в Сибири, где меня ждет троюродная бабка моего бывшего мужа, ставшая мне за время нашего краткого, но бурного брака практически второй матерью. Не забывала я и горестно развести руками, описывая качество местной связи — так что никому из знакомых и в голову не приходило в эти две недели пытаться связаться со мной. А если и пытались — я спокойно игнорировала их, имея убедительное объяснение на будущее.

Похвалив себя в очередной раз за такую отличную легенду, я принялась листать новостную ленту. Но уже через пару минут заметила, что совершенно не могу заставить себя воспринимать то, что читаю — глаза скользили по строчкам текста, но мозг не получал никакой осмысленной информации. Мысли все так же витали во вчерашнем дне…

Сделав еще пару таких же безуспешных попыток, я сдалась и отложила телефон. Прошлась по комнате. Накинула махровый халат. Сняла, накинула шелковый пеньюар. Зачем-то отыскала в шкафу кружевные трусики-стринги подходящего цвета, надела и минуту рассматривала себя в зеркале. Нежно-сиреневый шелк с черной отделкой очень гармонировал с моей загорелой кожей. Я провела расческой по волосам, заворожено наблюдая, как они черной блестящей волной струятся по плечам. Осмотрела себя с ног до головы, сделав несколько оборотов перед зеркалом, завязала пояс на халате и удовлетворенно кивнула сама себе.

И вышла на балкон.

Ледяной ветер на моей коже. Обжигающее дыхание на моей шее. Горячий шепот прямо в ухо, молящий и приказывающий одновременно.

— Впусти меня, милая. Разреши мне войти. Нам нужно поговорить…

3. Глава 3. Выхода нет?

Я сидела на кровати, зябко кутаясь в тонкий шелк пеньюара. Хотя в квартире было тепло, а дверь на балкон — плотно закрыта, по моей коже то и дело пробегали мурашки. То ли от недавней прогулки, то ли от холодного взгляда незнакомца, который я то и дело ловила на себе.

Высокий рост, статная фигура, русые волосы до плеч, то и дело непослушными прядями падающие на лицо. Сильные руки, скрещенные на груди так, что бицепсы явственно проглядывали через слишком тонкий для поздней осени кожаный пиджак. Черная кожа, черный шелк, черные джинсы. И невероятные глаза, словно прозрачный лед Байкала над самой глубиной — искрящаяся на солнце изумрудная зелень, таящая под собой смертельную опасность…

Вампир. Так сам он сказал мне, после того, как снял морок — именно им объяснялось мое странное состояние и на Балу, и сейчас.

«Вампиры могут влиять на сознание людей по своему желанию». Он произнес это таким спокойным, будничным тоном, а я почувствовала, как внутри все перевернулось. Чего я ожидала? Не знаю. Но и в самых кошмарных видениях я не представляла такого — вампира, сидящего с бесстрастным лицом на диване в моей комнате.