Всё сходилось. Кроме одного: я не хотел верить. И не должен. Если я позволю себе усомниться в Ане, значит взорву свой мир. Разрушу самого себя до основания. Так, что даже руин не останется.

Я помнил её глаза. Её улыбку и нежность. Пусть и недолго она была рядом со мной, но я знал: она лучшая. Искренняя, правильная, честная. И никакие подозрения и совпадения не могли разрушить то, как я её видел и чувствовал.

– Копай глубже, – сказал я Толяну. – А что касается Ани… Узнай, куда она уехала. А дальше я сам разберусь. Без ваших ремарок и рассуждений, догадок и подозрений.

6. Глава 6

Толик только головой дёрнул. Губы упрямо сжал. Я видел, как напряглись его могучие плечи и чётче обозначились бицепсы под тонкой курткой.

– Илюх… Все мы ошибаемся. Ну, открой, наконец, глаза!

– Все претензии – в трёх экземплярах, в письменном виде, – отчеканил я фразу, которая говорила ему: не лезь и не обсуждай.

Толян снова дёрнулся. Ещё жёстче прорисовались черты его лица.

– Я тебя понял. Тогда я по плану, а всё, что свыше – ты сам.

– Найди, куда Аня уехала. И всю информацию по Майскому-Лесновскому скинь.

Толик снова кивнул, давая понять, что услышал.

На том мы и расстались. Он отправился копать глубже, а я домой. Нужно собраться с мыслями, составить план действий и, по возможности, сохранить то, что ещё можно сберечь. Но я уже понимал: это всё равно что черпать воду решетом. Вода прибывает куда быстрее, чем я черпаю.

Я не чувствовал отчаяния. У меня был запасной план, как снова подняться с колен. Может, даже хорошо, что всё рухнуло. Иногда проще начать с нуля, чем пытаться спасти дом, где прогнили все сваи. Особенно те, что держались на людях, которые никак не могли быть опорой.

Моя мудрая бабуля, королева Елизавета, любила повторять фразу: на какие бы высоты тебя не занесло, однажды придётся упасть. Она говорила, что не мешает об этом помнить всегда. Я помнил. А поэтому не то чтобы не переживал, а воспринимал всё, как должное.

За всей этой каруселью с хороводами у меня было время подумать о других стратегиях. Но всё это сейчас отошло на второй план.

Я никогда не думал, что однажды моё личное станет важнее, чем дело, в которое я вложил всё. Но сейчас я хотел нажать на паузу. Остановиться.

Были ценности важнее денег, стратегий, бизнеса, материального благополучия. Видимо, настало время подумать и о душе. О том, что её наполняет. И не нарисовалась ли там пустота, которую позже ничем не заполнить, не восполнить, не воскресить?

На полпути я развернулся. Нет, это не то, что мне сейчас нужно.

Меня, кажется, тянуло на приключения.

И я поехал в офис. Не в свой.

Я понимал: нельзя так делать. Знал: ничего хорошего не выйдет. Но пересилить себя не мог.

Я отправился к Майскому. Хотел в глаза его наглые посмотреть, а заодно, возможно, узнать хоть какие-то подробности.

Майский переезжал. Носились с выпученными глазами работники, таскали какие-то коробки, царил беспорядок.

Полный бардак. Секретаря на месте нет, видимо, тоже, потея, переносит скарб, нажитый непосильным трудом.

Из кабинета Майского неслись вопли.

– Ты не можешь со мной так поступить! – визжала какая-то девица. – Вадим! У нас будет ребёнок!

Кажется, я попал на первый акт драмы. Заходить не стал. Стоял и подслушивал, как самая распоследняя сплетница.

– Какой ребёнок?! – ревел Майский, словно раненый в жопу динозавр.

– Живой! Вот какой! Настоящий! Тот, которого тебе твоя жена дать не смогла!

– Заткнись по-хорошему! В голосе Майского прорезалась угроза. – А если залетела – это только твои проблемы.