Там от Блодейны толку было бы больше. Запугала бы сладкую парочку до икоты, чтобы кое-кто ещё долго не мог почувствовать себя мужчиной. Но не рассказывать же морканте, из-за чего на самом деле страдаю и проливаю слёзы.

Колдунья присела на краешек кровати, гипнотизируя меня заботливым взглядом. Это было дико, странно и заставляло нервничать. А когда она потянулась к моей руке, чтобы одарить её своим прикосновением… Будто кубиком льда провели по коже.

— Ау, приём, я не Фьярра, — вжалась в спинку кровати и руки предусмотрительно сунула под одеяло, только бы она от меня отстала. — С ней будешь играть в дочки-матери.

— Я просто за тебя переживаю, — насупилось лжепривидение. Не дав мне времени переварить это сногсшибательное заявление, морканта пошла в наступление: — Почему не сказала, что Крейн — двойник Лёши?!

— А разве это так важно? — напряглась внутренне.

Если сейчас опять начнёт угрожать мужу…

Блодейна сардонически усмехнулась:

— Не удивлюсь, если сама его и спровоцировала.

И эта туда же.

— Никого я не провоцировала! — огрызнулась вяло. — И вообще, старалась держаться от Крейна подальше. Чёрт его знает, чего ко мне прицепился.

Судя по тому, что брови ведьмы превратились в одну сплошную полоску и расходиться, как в море корабли, не спешили — мне не поверили.

Ну и демоны с ней. Только бы снова не принялась за старое — не сыпала угрозами в адрес Лёшки.

— Покажи его, — несмело подняла на морканту глаза. — Мужа… покажи.

Блодейна нахмурилась ещё больше, отчего на сером, будто выцветшем, лбу залегла глубокая складка, что явно не придавало ей очарования, и отрицательно покачала головой.

— Пожалуйста, — попросила тихо. — Ну что тебе стоит? Я просто хочу знать, что с ним всё в порядке.

Хоть с одним из нас всё хорошо.

— С ним всё в порядке, — эхом отозвалась колдунья.

— Мне нужно самой в этом убедиться, — сказала уже твёрже.

Морканта ещё немного похмурилась, поартачилась, а потом повелительно взмахнула белёсой рукой, и пространство передо мной разломила напополам ослепляющая вспышка, будто в нескольких сантиметрах от моего лица полыхнула молния.

В Москве тоже была ночь или, если судить по розоватому свечению, пробивавшемуся в щель между неплотно задёрнутыми шторами, — занимался рассвет. Муж спал, широко раскинув руки, со сбившимися к ногам простынями и с таким безмятежным, умиротворённым выражением на лице, что я не сумела сдержать улыбки.

От сердца сразу отлегло. Главное, жив-здоров, и Блодейна не воплотила в жизнь ни одну из своих премерзких фантазий: не выпихнула Лёшку под машину и не свела его с ума.

А может, она и не собиралась ничего такого с ним делать. Так просто, меня запугивала для простоты дрессировки. Или Фьярра без памяти влюбилась в Воронцова — а в такого, как он, не влюбиться невозможно — и будет хранить моего мужа, как зеницу ока, от своей кровожадной наставницы.

Странно, но в постели рядом с Лёшей никого не было.

— А где твоя воспитанница? — Я даже села на кровати и теперь ёрзала, как будто мне под простыню подложили ежа. — Они что, не того…

Сердце или, вернее, его останки рвали на куски противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось рассматривать каждую чёрточку мужа, раз уж выпала такая возможность. Ведь это было лицо родного человека — нить, что связывала меня с домом и со всем, что было мне дорого. С другой — глядя на Лёшу, казалось, что смотрю на помолодевшего Крейна, преспокойно дрыхнущего в моей… нашей постели.

Кошмар какой-то!

— Так что там с Фьяррой? — не спросила, потребовала объяснений, вдруг почувствовав, как удушающе жаркой волной на меня обрушивается волнение.