Казалось, нас с Антоном всё устраивало.

Я утешалась воспоминаниями о единственном мужчине, который когда-то оставил глубокий след в душе. А муж, оказывается, – реальными свиданиями с красоткой Мариной.

Но теперь, когда я знаю о его подруге, разве сможем мы жить, как раньше?

Как, вообще, должна реагировать на предательство любящая жена? Биться в истерике, упрекать? Или заламывать руки и давить на жалость, лишь бы не ушёл из семьи?

Но я не любящая. И никогда такой не была.

Я благодарна была ему за заботу, но тихо ненавидела за всех деток, которых теряла и теряла и теряла.

Я бы давно сдалась. Но Антон – нет. Убеждал, что мы почти у цели. Что снаряд не падает в одну воронку дважды, и у нас получится в следующий раз. Но он падал.

Выходит, муж всё-таки сдался? Попросил любовницу перестать предохраняться, чтобы родила ему желанного наследника, раз жена никак не может?

Или это месть мне за Мию?

Муж прерывает мои размышления.

Заходит в кухню, отодвигает стул и садится напротив.

– Ну что мы будем делать с тобой, Аня? – спрашивает снисходительно, будто это я в чем-то виновата.

– Мы разведёмся.

– Об этом не может быть и речи. Ты останешься моей женой.

Смотрю на него, как на сумасшедшего.

Забыл, что от него любовница беременна?

– Зачем?

– Затем же, что и раньше.

Он просто псих!

– Ты больше никогда ко мне не прикоснешься, понял?!

Антон встаёт. Подходит вплотную и упирается в стол кулаками.

Вижу, как напряжённые мышцы бугрятся. Каким недобрым огнём горят его глаза.

– Пять лет назад я нашёл аргументы, и ты сдалась. Думаешь, сейчас у меня их нет?

Страшно становится. От его тихого, но пробирающего до мурашек голоса. От пристального взгляда. От его запаха, такого привычного, сейчас тошнит.

– Мне уже не восемнадцать…

Гаранин смеется, будто я сейчас пошутила.

– А что изменилось с тех пор, скажи?

Он на самого себя не похож. Всегда интеллигентный, уравновешенный, спокойный. Сейчас – будто просыпающийся вулкан.

– Ты меня измучил.

Чувствую, как слёзы бегут по щекам.

– И не начинал даже. Секс в миссионерской позе, по большому одолжению, раз в месяц. Так я тебя мучил? Или тем, что ребенка хотел, да? Какой я негодяй…

– Нам же говорили, несовместимость… выкидыши…

– Несовместимость эту научно так никто не обосновал. Всё чушь!

Муж хватает меня за запястья и отрывает от стула.

Вскрикиваю от неожиданности. Он же раньше никогда себе такого не позволял!

Пытаюсь отвернуться, но жесткие пальцы обхватывают подбородок, заставляя поднять голову.

– Знаешь, я тут подумал. Я тебя и брал в последнее время только тогда, когда по циклу было положено. Осторожно, бережно. Ты превратилась в ценный сосуд и перестала быть женщиной для меня…

Боже… что он несёт. Какой ещё сосуд?!

– Ты помешался на наследниках, на сыне… – пытаюсь возразить.

– А теперь вот смотрю на тебя, и жалею. Одно другому не мешает ведь?

Антон вдруг подхватывает меня на руки и тащит вглубь квартиры.

– Эй, ты рехнулся?! – извиваюсь ужом.

Заносит в спальню и швыряет на кровать.

– Не забывай, с кем разговариваешь! – шипит зловеще, наваливаясь сверху. – Забудь о том, что видела сегодня, поняла?

Таращусь на него и с ужасом осознаю, что всё… Он во всех смыслах сильнее. Кошмарный сон наяву.

И дело не в физической боли даже. Он так меня сейчас унизит…

– Отпусти, пожалуйста, – пищу.

Так жалобно, как только способна. Пытаюсь отвернуться от его жаждущих губ, но он держит за подбородок и блокирует руки.

Если укушу, он меня ударит? Как страшно.

– Я тебя не воспитывал никогда. А нужно было.

Муж просовывает руку между нашими телами и начинает расстёгивать ремень на брюках.