— Далеко собралась? — выходят мне наперерез две девчонки из вчерашней компании.

— Собираться-то она может куда хочет, — раздаётся за спиной голос, — но и у нас со стукачами разговор тоже короткий…

Резко разворачиваюсь и оказываюсь с нос к носу с Абрамовой, с той лишь разницей, что та на каблуках и из-за этого кажется почти на полголовы выше.

— Что, Крылова, не научила тебя сестрица коллектива держаться, придётся нам учить, как плохо от него отбиваться!

У меня в голове тысяча мыслей одновременно, но это не помогает понять, что происходит. Неужели жлобят, что директриса со мной лично и наедине говорила?

— Ян, я вообще не понимаю о чём речь. Какой коллектив, кто от него отбивался? Меня, если ты не заметила, вместе со всеми на ковёр вызвали.

— За идиотку меня держишь? Конечно тебя вызвали — чтобы стрелки отвести! Типа, ты ни при чём. Но больше-то некому!

— А ничего, что кроме меня, у тебя дома ещё человек восемь из нашей школы было?

— Ну они же не идиоты, чтобы самим на себя стучать!

— Ну так и я тоже не идиотка!

— А вот это, как раз, под вопросом, Крылова! У тебя, может, мозгов только на зубрёжку хватает, а дважды два из реальной жизни ты сложить уже не в состоянии. — Требовательно тянет руку: — Дай свой телефон!

— С чего вдруг?

— Дай сказала! Девчат, держите её…

— Чё за кипишь, а драки нет? — вклинивается вдруг голос со стороны, и я умудряюсь одновременно и вздохнуть от облегчения, и ещё больше напрячься… при виде Тарасова.

Он с вечной своей ухмылочкой и руками в карманах куртки вальяжно приближается к нам, и до меня долетает вдруг запах его, перемешанного с морозной свежестью, парфюма, а может освежителя для машины. Аромат буквально вонзается в мозг, заставляя пульсировать виски, нагоняя ощущение непонятной тревоги и…

— Вот ты обломщица, Крылова, слышь? Думал, покуролесим с тобой, тоси-боси, — наглый взгляд с поволокой, как бы намекая на что-то, через зеркало заднего вида. — Ты чё так надралась-то по итогу?

А меня колышет в мягкой истоме автомобильной качки, и весь мир кажется таким близким и доступным — потянись и достанешь что угодно, хоть взрослую независимость, хоть неземную любовь! И подумаешь, Артём. Пф-ф! Тоже, принц нашёлся. Да пошёл он… Да пошли они все! Как будто я и сама не знаю, что мне нужно…

— Крылова, ты спишь что ли?

Снова выныриваю из обволакивающей дрёмы.

— А?

— Бэ! Я говорю, думал покуролесим с тобой. Ну, там, тоси-боси…

— Дурак ты, Тарасов! Хотел бы куролесить — куролесил бы уже, а не бровями мне тут мигал…

Кусок воспоминания врывается в голову пулей, заставляя едва ли не вздрогнуть. Поднимаю испуганный взгляд на Антона, но он смотрит на Абрамову и мотает на пальце колечко брелока с ключами. И Янка пока не видит то, что вижу я — его щека расцарапана.

— Если эта овца не даст сейчас свой телефон, то будет и драка! — приосанивается Абрамова, кокетливо стреляет в Тарасова глазками. — Она нас вчера снимала, прикинь? И слила видос директрисе!

Антон на мгновенье зависает, и лицо его начинает вытягиваться.

— Что, реально слили? — Переводит взгляд на меня: — Ты?

— Нет конечно! Когда бы я это делала? И на хрена?

— Резонно. Слышь, Абрамова, — взгляд снова на неё, — на хрена бы она это делала, если и сама надралась, как падла?

— Ну так она себя и не снимала, ты что думаешь! Всех засветила, кроме себя.

— Пруфы есть?

— А то! У директрисы в ноуте. И, наверняка, у этой в телефоне. Если не удалила уже, конечно.

— Ну… Тоже резонно. Слышь, Крылова, просто покажи телефон.

— Идите вы знаете куда, — пячусь я, но упираюсь спиной в девчонок. Оговорочка «если не удалила уже» говорит сама за себя: при любом исходе виноватой останусь я. — Я ничего не снимала и никого не сливала. И если вы не отвалите, то я… Я…