Идею ехать в торговый центр я отмела сразу, не успев забыть свой недавний печальный опыт. Поэтому чуть ли не через день я заходила в разные маленькие магазинчики, попадавшиеся мне по дороге с работы домой. Когда уже перед отъездом я посмотрела в шкаф, то обнаружила, что накупила гораздо больше, чем предполагала вначале. Но в чемодан все это добро влезло, сверху я кинула зонт и путеводитель.
Последний вечер я провела в приподнятом настроении в ожидании какого-то чуда. Время от времени я откусывала кусочек сыра, отпивала вина, подходила к мольберту, чтобы постоять возле него некоторое время, слегка наклонив голову. Потом снова по кругу – сыр, вино, мольберт. Совсем уже поздно, когда стемнело, я стояла на своем любимом месте у балкона. Площадь затихла, вымерла. Одинокие муравьишки быстро ее пересекали и скрывались из вида. Луна превращалась в месяц, от этого в общем-то не переставая быть луной. Летняя россыпь ярких звезд сменилась практически непроницаемым темным полотном затянутого облаками неба. Мне стало отчего-то грустно, и куда-то потихоньку исчезало предвкушение чуда…
Он уткнулся лицом в мои волосы и обнял за плечи. Мы не были друг с другом уже целую вечность. Он стоял сзади, закрыв собой мою спину. И я чувствовала себя защищенной, я чувствовала, что вот сейчас никто и ничто не сможет мне сделать больно. Но грусть моя не проходила, она щемила мне сердце. Я захотела повернуться и увидеть его перед собой. Мне захотелось увидеть его глаза, его губы, ощутить на своем лице его дыхание, оно такое же учащенное, как и мое. Я это чувствую даже так, стоя к нему спиной. У меня внутри все болит, все кричит и молит о спасении.
Развернуться, развернуться к нему, схватить за руку и повести вглубь комнаты к постели. Она ведь так удачно осталась незастеленной с утра, она так манит к своим шелковым, темно-бордовым простыням. И одежда полетит в разные стороны, пусть себе там мнется кинутая на пол бесформенной кучей. И от того, что мы так долго ждали, мы сразу будем любить друг друга, рядом с кроватью, не дойдя до нее всего одного метра. Пламя от свечки, стоящей на кухонном столе, будет светить нам издалека, то уменьшаясь, то резко взлетая ввысь в такт нашим движениям. И глаза можно будет закрыть и не открывать долго-долго, потому что он здесь со мной весь, целиком и полностью, каждой клеточкой. А мои бабочки будут летать, порхать и садиться то тут, то там, прямо вслед за его поцелуями, иногда даже опережая их, угадывая то место, которого его губы коснутся в следующий раз…
В Стамбуле ярко светило солнце. Такси подвезло меня к шикарному отелю. Мне помогли выйти из машины, забрали из багажника чемодан и проводили к стойке ресепшен. Дали ключ, сказали время для завтрака и вкратце ознакомили с теми услугами, которыми я могу воспользоваться во время проживания в отеле. Я покивала и отправилась к лифту. За мной бодро пошел белл-бой… Правда, бою было лет шестьдесят, но кто ж считает его годы – это уже настоящий эйджизм, имеет право называться боем.
Номер вполне оправдал мои ожидания. Я открыла чемодан и начала вешать вещи в шкаф. На улице стоял ясный, солнечный день, и у меня была хорошая возможность немного прогуляться по городу сразу после прилета. К тому же хотелось пить и есть. Посмотрев с сожалением на огромную кровать, я решила отложить сон на потом. Не спать же, в конце концов, сюда приехала.
На улице было тепло. Приятный ветерок слегка раскачивал листья на деревьях и ласково обдувал лицо. Я уже и забыла в Москве, сколько бывает в других городах зелени. От количества зеленого цвета даже хотелось зажмуриться. Мимо шли люди, ехали машины, повсюду в тенечке лежали распластавшиеся тряпочками котики. Я гуляла, заодно пытаясь найти себе какое-нибудь местечко, где можно было бы поесть. Вскоре передо мной появилось огромное здание музея, а рядом с ним привлекательно поблескивали двери большого кафе. Я вошла и села за маленький столик на двоих. Слева от меня сидела пожилая женщина с девочкой лет двенадцати, а справа пожилая пара, мужчина, который оказался американцем и женщина из Вены. Они все сидели так близко, что я слышала каждое слово, которое они произносили. Бабушка говорила по-русски. Она выглядела, как настоящая потомственная аристократка, с красиво уложенными волосами, отличным маникюром и очень прямой спиной. Девочка старалась отвечать тоже по-русски, но время от времени все-таки вставляла слова, а то и целые предложения на английском. Она была хорошо воспитана, очень спокойна и серьезна для своих лет.