– Дочур, – донёсся добрый голос отца.

Анфиса обернулась.

– Не злись на маму, она у нас своеобразная, но она искренне тебя любит.

– Не могу. Она переходит всякие границы. Мне даже приезжать сюда не хочется, потому что каждый раз я слышу одно и то же! Сколько можно, пап? Ей что, заняться нечем?! У неё уже есть внуки, вот пусть и переключится на них! Я-то ей зачем?!

Борис Михайлович обнял дочь за плечи и легонько встряхнул.

– Обещаю, я поговорю с ней. Она больше не будет тебя доставать.

– Конечно! – девушка горько усмехнулась и обняла отца в ответ. – Как ты вообще столько лет с ней живёшь?!

Мужчина растянул сухие губы и посмотрел на полумёртвые верхушки деревьев.

– Она вышла за меня несмотря на то, что у меня ничего не было. Родила вас. Она поддерживала меня, когда я полгода не мог ходить. Не поверишь, но она даже траву косила сама и сама заливала в косилку бензин. А когда я потерял работу, она устроилась на вторую и целый год тащила всех нас, ни разу меня не упрекнув.

– Но зато вовсю отыгралась на мне... – буркнула Анфиса не очень-то злобно, отчасти проникнувшись уважением к матери.

– Не бывает идеальных людей, и она не идеальна. Но тем не менее она любит тебя. Если бы ты хоть раз пришла к ней и сказала: мам, мне так тоскливо, обними меня! Но ты же редко делишься с ней своими проблемами.

– Однажды поделилась... И вы заставили меня взять деньги на первоначальный взнос. Но я хотела купить квартиру сама!

– И ты купила! – с уверенностью подтвердил отец. – Мы лишь помогли! Кто в нашем мире может с лёгкостью приобрети жильё, пока молодой? Единицы! Да и то, если хорошенько покопаться, увидишь там мамкины или папкины накопления. Родители должны помогать детям!

– Ничего они не должны. Разве что вырастить...

– Начиталась ты своих книжек! Должны, Анфиса, должны! Сердце же за вас болит! Ну как не помочь, а? – Борис Михайлович снова потрепал девушку за плечи, и оледеневшая корка на её сердце треснула. – Да и что плохого в помощи? Вот вы все такие умные, самостоятельные, а счастье это вам приносит? Ну разве плохо, что ты быстрее закрыла ипотеку? Разве плохо, что быстрее купила машину и теперь рассекаешь по автостраде?

– Прям рассекаю... – улыбнулась Анфиса, вспоминая, как периодически глохнет, не может тронуться, пропускает знаки и задевает сплошную задним колесом.

– Это не важно. Мы помогли и слава богу. Теперь тебе не надо вкалывать круглые сутки, чтобы получить своё жильё, и ты можешь идти дальше проще, смелее! У нас с мамой не было такой поддержки, как у вас с Олей, нам было очень трудно, особенно в девяностые.

– Но дом-то у нас неплохой, – не согласилась девушка, и отец лукаво прищурился.

– Повезло, что я строитель и что творилось беззаконие, но ш-ш-ш! Ни слова! Каждый выживал, как умел, кто за это осудит?

На душе у Анфисы прояснилось. Она прижалась к любимому отцу и решила, что хотя бы в эти выходные, так и быть, не будет ссориться с мамой в пух и прах. Да, она перешла все границы, да, она слишком много на себя берёт, но кто знает, будь у Анфисы собственный ребёнок, как бы она поступила?

Отец и дочь вернулись в тёплый, пахнущий поджаренной глазуньей дом. Мама знала, чем загладить вину, и уже вовсю колдовала над плитой.

– Доча? – встрепенулась она и простёрла к девушке руки. В глазах стояла такая неизбывная печаль, что ледяная корка на сердце разлетелась мелкими осколками. – Простишь ты меня или нет?

– Да прощаю, что с тобой делать?

Анфиса обняла тёплую и пушистую Наталью Михайловну, та ловко усадила её за стол, подвинула ноутбук и пропела в ухо: