- Саш, не говори со мной так, - прошу тихо, в попытке сдержать слезы.

- Как? – его тон жесткий и язвительный.

- Словно я преступница. Это не так. Между нами ничего не было. Да, он проявлял интерес, но я не шла у него на поводу, честное слово. Я не знаю, как так случилось...

- Я скажу тебе, как это получилось! – перебивает он холодно. - Этот смазливый пижон с сомнительной репутацией вскружил тебе голову, и ты тут же забыла обо мне и...

- Это неправда! – выкрикиваю я.

- Неправда? – переспрашивает он, скептически приподнимая брови. - Я не слепой.

- Я никогда не забывала о тебе, - шепчу я, часто моргая, чтобы не дать слезам пролиться.

Саша быстро сокращает расстояние, разделяющее нас, и хватает за плечи.

- Не лги мне, Мира, - шипит он. – И не думай, что я не видел выражения твоих глаз за мгновение до того, как вырвал тебя из его объятий! Ты хотела его!

Я отчаянно мотаю головой.

- Ты знаешь, что это правда! - напирает он. - Пока меня не было...

- Тебя не было! – теперь моя очередь перебивать. – Вот именно. Тебя не было. Что такого важного можно было обсуждать с отчимом за две минуты до нового года? Это было важнее, чем то, что я как дура в одиночестве жду тебя под елкой?

- Это не имеет отношения к разговору, - говорит он и, выпустив меня из стальной хватки, ерошит пальцами волосы.

- Почему, Саш? Почему не имеет? Объясни мне.

Несколько секунд он молчит, а потом спокойно говорит:

- Есть шанс, что до окончания сезона я уеду в Штаты. Команда из Колорадо заинтересована.

Этого я никак не ожидаю и сначала даже не понимаю, о чем он.

- Штаты? - переспрашиваю я. В голове вихрем проносятся мысли о том, что он уедет играть в Америку и нас будет разделять океан.

- Это еще не точно.

- А как же мы? - спрашиваю я.

- Мы обсудим это когда или если возникнет такая необходимость. Сейчас я вовсе не уверен, что ты будешь скучать.

- Саш, - шепчу я, протягивая руку, чтобы коснутся его лица. - Не говори так.

- Я всегда считал, что могу доверять тебе, Мира, - говорит он уже спокойнее, так что я различаю в его голосе ноту горечи.

Его слова камнем ложатся мне на сердце. Подтекст последней фразы очевиден - больше он мне не доверяет.

Я мечтаю переубедить его. Сказать, что он не прав в отношении меня и Благова. Что все совсем не так, как он подумал. Но я не могу. Я больше не знаю, что хорошо, а что плохо. Я не могу понять, где правда, а где игра воображения. Я запуталась.

- Я не хотела, чтобы все получилось так, - говорю я.

- Я знаю, - отвечает Саша. – Я знаю.

Это его «знаю», окончательно добивает меня. Я оказываюсь на грани истерики, не могу оставаться равнодушной.

- Саш, я обещаю, что больше не увижусь с ним, - срываюсь с места и обхватываю его за талию. - Все будет по старому. Только ты и я.

- Сейчас не нужно ничего обещать. Иди спать, Мира, - Саша высвобождается из моих объятий и отворачивается.

Он скрывается в ванной, а я стою и смотрю в закрытую дверь. Слезы, наконец, прорывают плотину моей сдержанности. Я ощущаю, как они тонкими ручейками стекают по щекам и капают на шелк платья, оставляя на нем мокрые пятна.

После этого разговора в наши отношения пришло что-то новое. Что-то чего не было никогда: сдержанность, скованность, холодная учтивость. Я начала думать, что лучшее для нас – вернуться в Москву и попытаться начать все заново. Несколько раз я порывалась сказать об этом Саше, но так и не смогла.

Несмотря на то, что мы много времени проводили вдвоем, наше общение было сведено к минимуму. Мы вместе ели, пару раз катались в горах. Все остальное время Саша сидел возле телевизора или тыкал телефон.