Осенью я сбегу отсюда. Уеду в Академию Судебных Искусств, где обучают будущих защитниц – тех, кто стоит между законом и несправедливостью.

Я мечтала об этом с тех самых пор, как умер отец. Уже целых шесть лет. После его кончины мачеха даже не дала мне времени как следует оплакать его, превратив мою жизнь в служение ей и моей сводной сестре. Она распоряжалась всем: вещами, деньгами и даже мной.

Школа? Нет, это лишнее. Лучше потрать время на готовку и стирку. Новое платье? Ни к чему. На старом всего пять заплат, еще поносишь. Браслет? Ну, и что, что это памятный подарок от отца. Селесте он нужнее. Она вон какая красавица, каждый день на новые свидания бегает. А тебе браслет все равно некуда носить.

Все эти годы я стискивала зубы и жила мечтой о поступление в Академию. Я буду защищать в суде таких же, как я. Девушек, кто оказался в тяжелых жизненных обстоятельствах. Кому некуда идти, и кто терпит притеснения от родственников или даже мужей.

На протяжении долгих лет, после каждого похода на рынок, я откладывала по медяшке. Больше не получалось, мачеха могла бы заметить недостачу. Накопленные деньги я тратила на книги, которые помогали мне подготовиться к экзаменам.

Я читала их ночами, в свете тусклой керосиновой лампы. Конечно, я выучила еще не все. Всевозможных законов, иногда противоречащих друг другу, было так много, а времени так мало. Нужно было что-то оставлять и для сна… Но ничего, у меня впереди еще целых три месяца!

К полудню кухня уже кипела, как вулкан. Фазан был натерт травами и готовился в печи, медальоны скворчали на сковородке, а я, в муке до локтей, месила тесто.

Над ухом время от времени звучали указания мачехи: «не пересоли», «нарезай овощи идеально ровными кусками, мы же не дикари», «укрась салат лепестками роз».

Спорить было бессмысленно, поэтому я молча кивала, мечтая, чтобы этот день быстрее закончился. Ближе к вечеру, когда все блюда были готовы, меня ждал неожиданный сюрприз.

Мачеха протянула мне платье Селесты. Одно из старых, но все же…

– Для ужина, – холодно бросила она. – Тебе должно подойти, хоть ты и худая, как селедка.

Неожиданная «щедрость» меня насторожила. Для чего это все?

В своей комнате я надела наряд и растерянно замерла перед треснувшим зеркалом. Даже не знаю, что меня смутило больше. Ярко-розовый цвет. Декольте, настолько глубокое, что демонстрировало… слишком многое. Или разрез, который шел от бедра.

– Ну и ну, – пробормотала я, стараясь натянуть лиф повыше. – И как Селеста носит подобное?

Признаться, я бы предпочла остаться в своем невзрачном коричневом платье, но уверена, мачеха мне этого не позволит.

– Тесса, милая, спускайся! – донесся голосок Вивьен, по сладости которого я поняла, что таинственный гость уже прибыл. – Мы ждем тебя в обеденном зале.

Я бросила еще один взгляд на свое отражение, предприняла очередную бессмысленную попытку подтянуть лиф повыше и с тяжелым вздохом поплелась вниз.

В обеденном зале за столом, уставленным блюдами, над которыми я целый день корпела, сидели мачеха, сестрица, и… он.

Старик. Сухощавый, с бледной кожей, похожей на пергамент. Его редкие седые волосы были зачесаны назад чем-то жирным, а пальцы – костлявые, с множеством перстней, – сцеплены на трости, с ручкой в виде змеи.

Лицо старика казалось спокойным, почти безмятежным… если бы не глаза. Они блестели, как у ястреба, заметившего мышь. Мышью, разумеется, была я.

– Тесса, познакомься, это господин Вориан Лаур. – С фальшивым воодушевлением прощебетала мачеха. – Уважаемый человек, хозяин стекольных мастерских, а также кукурузных плантаций. Он… заинтересовался нашей скромной семьей.