Открыв рот, слежу за Ткаченко. Сейчас Константин Леонидович, по-другому я не смею называть его, просто бог своего дела.

К нему присоединяется ещё один врач, кажется, заведующий отделением, они вместе проводят осмотр и опрос пациента. Распашные двери то открываются, то закрываются, отчего звук то появляется, то исчезает.

— Ой-ой! Думаю, что тут по меньшей мере пять вывихнутых плюснефаланговых суставов стопы. Костя, что делаем?

— Вправлю левое бедро, наложу аппарат наружной фиксации голени, ну и надо оперировать.

— Ты лучший! — Хлопает Ткаченко по плечу незнакомый мне врач. — Дерзай. Только тебе такое под силу. А я пойду разделю поступающих пациентов на плановых и экстренных. Что-то мы зашились. С выходного пришлось тебя дёрнуть. Прости.

Ткаченко кивает.

Прижавшись к друг другу, мы с Майкой, открыв рты, прилипаем к двери, наблюдая.

— А почему здесь посторонние? — Вздрагиваем, отходим, на нас кричит тот самый мужик, который вызвал Константина на работу. — Что за бардак у меня в отделении? Вы пациенты или кто? — смотрит на мой гипс. — А ну марш отсюда! По всем вопросам в регистратуру! Нечего тут топтаться.

Наткнувшись на суровый взгляд Ткаченко, послушно отползаем к выходу. Это какой-то другой доктор Зло. Серьёзный, собранный, строгий и как будто бы всемогущий.

Нас выгоняют, но мы всё ещё под впечатлением.

11. Глава 11

— Какой же он классный! — охает Майка и едва держится на ногах, аж заваливается на капот жёлтой машины такси.

— Дверь мне открой! Пожалуйста, — указываю на ручку дверцы автомобиля.

Подруга продолжает витать в облаках, а я с трудом усаживаюсь на заднее сиденье. Она залезает ко мне. Интересный факт: с доктором Ткаченко она ехала на переднем, а тут, не задумываясь, присоединилась ко мне.

После того как я увидела доктора Зло за работой, меня особенно сильно раздражает этот факт.

— Успокойся уже, — едва сдерживаюсь, когда Майка начинает петь о любви. — Ты меня пугаешь.

— Ты меня поймёшь, только когда встретишь любовь всей своей жизни. Помнишь, ты говорила, что ждёшь принца? Вот его встретишь и поймешь. — Ложится на моё плечо подруга, раскрывает сумку и достаёт оттуда початую бутылку красного вина.

Прикладывается к горлышку.

— А я-то думаю, зачем тебе такая большая сумка?

У меня двоякое ощущение. С одной стороны, он всё ещё бабнитолог, но с другой… Я уважаю профессионалов своего дела. Это подкупает. А ещё, когда он серьёзный и в этой своей медицинской спецодежде, все умные и рациональные мысли вылетают из головы сами собой.

Майка поскуливает, напиваясь, а я думаю о том, как же мне раздеться перед сном и принять душ. Одно дело — держать один гипс в стороне от воды, совсем другое — две перемотанные руки.

Такси останавливается у моего дома. Слава богу, горемычная Майка догадывается, что мне надо помочь. Хотя и просит таксиста подождать, но доводит меня до двери подъезда, на которой опять не работает домофон. Поднимаемся на мой этаж, она открывает квартиру ключом.

Подруга уже сильно пьяна, поэтому от дальнейшей помощи я отказываюсь.

Собственное жилище превращается в полосу препятствий. Сказать, что мне неудобно — это ничего не сказать. А ещё приходится снова выпить таблетку, потому что боль возвращается.

Кое-как помывшись, надеваю лишь верх от розового атласного комплекта для сна на бретельках с кружевной отделкой и такого же цвета трусики. Даже на шорты сил не хватает. Так я и засыпаю, стараясь держать обе руки вверх.

Рано утром звонит мама. Один бог знает, чего мне стоит поднять трубку. Оказывается, вчера пьяная Майка умудрилась сообщить ей перед сном, что теперь у меня не работают сразу две руки. Мама причитает, что приедет к нам с Хомей на помощь. Речь идёт о моем любимом джунгарском хомячке. Он живёт со мной в спальне в шикарной розовой клетке с невероятно сказочными аксессуарами и игровой площадкой.