– Надо сбивать, – вздыхаю. – Звони врачу еще раз. Что-то все эти лекарства не помогают.

– Вряд ли они могут помочь за один день, – ворчит Паша, но послушно достает телефон и выходит.

Веки дочки подрагивают, она медленно открывает глаза. Смотрит сонным взглядом на меня. Белки краснющие.

– Как ты, зайка? – спрашиваю ее.

– Горло болит.

– Ничего, сейчас еще пополощем и молочко попьем. Ты спала?

– Угу… один раз проснулась, пить захотела. Пошла на кухню, а там никого нет.

– А где же Марина была? – хмурюсь я.

– Не знаю. Куда-то ушла, наверное.

– Ладно, я с этим разберусь. А сейчас давай выпьем лекарство.

Даю ей жаропонижающий сироп.

Она начинает сползать с кровати.

– Куда ты? Тебе лежать надо!

– Я писать хочу, – бухтит она.

Мне остается только помочь ей встать. Хорошо, что у Паши в квартире туалет есть при каждой спальне.

Марина на кухне. Паша что-то говорит ей, когда я туда выхожу.

– Что есть на ужин? – спрашиваю.

– Сегодня рататуй, заливной пирог и греческий салат, – рапортует она.

– Не думаю, что это подойдет больному ребенку, – качаю головой. – Какие продукты есть? Я сама приготовлю.

Марина вопросительно смотрит на Пашу. Тот пожимает плечами:

– Смотри сама. Если что-то нужно – закажем.

Я быстро осматриваю шкафчики на кухне. Так, есть манка, есть овсяные хлопья… Манка у меня получается просто ужасно, сплошные комочки. Вряд ли Лелька сейчас способна на такой подвиг. Так что оставим ее на утро.

Паша отпускает Марину, а сам садится за стол. Молча наблюдает, как я достаю небольшой ковшик, грею молоко, заливаю овсянку. На его лице блуждает странное выражение. Он то хмурится, то вдруг улыбается. Хотелось бы знать, что за мысли бродят в его голове.

Или нет.

Не хочу это знать.

Кормлю дочь, даю ей лекарства. Потом она пьет молоко с медом и содой, полощет горло. Наконец, все ритуалы окончены, я укладываю ее спать. К этому времени жаропонижающее подействовало, Лелька уже не такая больная на вид, требует свой планшет.

– Мамочка, а ты останешься? – спрашивает она, когда я подтыкаю ей одеяло.

– Конечно, милая. Куда я денусь? – целую ее в лоб. – А теперь спи.

– Но я не хочу, – отвечает она, немного взбрыкнув.

– Надо, милая. Детки во сне лечатся.

– Но я уже спала. Я пока не хочу.

– Тогда пусть не спит, – вставляет Паша. – Пусть уснет, когда захочет.

Я кидаю на него быстрый взгляд.

– Ладно, но не долго, – сдаюсь.

Может и правда, пусть немного пободрствует.

Лелька довольно кивает.

– Только не вставай, хорошо? – продолжаю я.

– Хорошо, мам. Я поиграю, – она включает планшет.

– Мы пока обустроим маму, – подмигивает ей Паша.

– Ура, – радостно отвечает Лелька.

Я же краснею. Если со стороны посмотреть – мы прямо идеальная семья. Ага. Только у каждого из нас есть пара. Куда уж идеальнее.

Паша жестом показывает, чтобы я шла за ним. У меня по телу пробегают мурашки.

– Красивая квартира, – говорю, следуя за Островским.

Пол с отоплением. Панорамные окна, светлые стены. Мебель тоже в основном светлых тонов. Я даже представляю, как будущий ребенок Паши будет здесь все обрисовывать. Вот Лелька в детстве любила на стенах рисовать. Представляю, как бы она тут разошлась.

И вновь сердце сжимается от боли. Это все могло быть у нас, нашим, общим…

– Вот твоя комната, – Паша останавливается так резко, что я едва не врезаюсь в него.

– Хорошо, спасибо, – говорю с легкой с хрипотцой.

Мы смотрим друг другу в глаза. Его взгляд непроницаемый, темный. Не понять, что он думает.

– Завтра отвезу тебя в клинику за больничным. В офис ехать не нужно, я уже позвонил Игорю, обрисовал ситуацию. Курьер привезет бумаги домой.