– Давай, – отвечает она, и это уже похоже на прогресс.

Ему трудно. Внутри него столько всего происходит в последнее время, что мысли о том, что его кровь заражена, действительно кажутся правдивыми. 

– Я должен был попрощаться. 

– Нет, ты не должен был уезжать.

Если они будут продолжать в таком тоне, то разговора не выйдет. Мэтт вздыхает. Эстер тоже вздыхает, но уже не выглядит такой непробиваемой, как минуту назад.

– Слушай, я была ребенком, ладно? Я была тем ребенком, которому необходимо объяснять что-то, чтобы он не додумывал сам.

Это звучит так, словно Эстар выталкивает из себя слова, которые долгое время пыталась спрятать поглубже. 

– Я знаю, и я облажался, но я скучал.

– В последний раз мы разговаривали по телефону, когда мне было четырнадцать, – она разочарованно улыбается, и Мэтт не может сдержаться, когда слово «чёрт» срывается с его губ. – Почти два года назад. Мама позвонила тебе, чтобы поздравить с Днем рождения, а ты спешил к друзьям. И я успела только сказать пару слов, а потом ты сказал коротко «люблю тебя» и повесил трубку. Это был твой День рождения. День, в который я раньше будила тебя, принося тебе апельсиновый сок в постель. 

Она заправляет каштановую прядь себе за ухо и опускает взгляд на свои ладони. 

Мэтт ненавидит себя всем своим существом за то, что причинил ей столько боли. 

– Прости меня. 

– Я не злюсь, – она смотрит в глаза, Мэтт верит каждому ее слову. – Вернее, злюсь, но не на того тебя, который тогда уехал. Сейчас я понимаю, как много всего ты пережил, и почему тебе пришлось покинуть город. Я злюсь на того Мэтта, который вернулся. 

Наверное, ему стоит прервать ее и успокоить, объяснить что-то, но Эстер говорит, впервые говорит много, и он не может заставить свои губы разомкнуться. 

– Когда я перешла в старшую школу, я подумала о том, что ты бы гордился тем, что все мои баллы высшие. Когда я познакомилась с Бреттом, я подумала, что он тебе не понравился бы, потому что он такой же упертый засранец, – она засмеялась, и Мэтт улыбнулся в ответ. – А потом ты вернулся, и Ребекка – это все, что занимает твои мысли, а я даже ненавидеть тебя не могу, потому что читала про пары, и сама влюблена, поэтому понимаю, что это такое. 

– Эстер, – он не выдерживает и пересаживается на кровать, откуда легко может дотянуться и погладить сестру по коленке. Она не отталкивает его, не плачет, не говорит больше ничего. – Познакомишь меня с ним?

В ее глазах словно тает огромных размеров озеро – растекается по ярко-коричневой радужке и переполняет. 

– Ты его возненавидишь. 

– С этим разберемся. 

Она пихает его в плечо и смеется, хлюпая носом. Мэтт тоже хохочет, делает попытку проконтролировать свои эмоции, но потом плюет на все и обхватывает Эстер рукой за шею, подтягивая к себе. Он прижимает ее так крепко, как только может, и сил не хватает, чтобы выразить все чувства словами. 

– Сходим куда-нибудь на выходных?

Сестра кивает и, наконец, обнимает его за талию, перебираясь на коленки – как когда-то, восемь лет назад. 

Это словно воздух, к которому долгое время не было доступа. Он дышит. Мэтт дышит. Это чувство хочется оставить внутри себя навсегда.

 

Когда он покидает комнату Эстер, в доме царит тишина. Уже почти полночь, поэтому он совершенно не ожидает встретить Ребекку в коридоре. Она поднимается по лестнице к своей спальне, неся стакан молока в руке. Увидев Мэтта, хмурит лоб и останавливается, внимательно всматриваясь в его лицо.

– Вы помирились? – тихо спрашивает она.

Мэтту удивительно, что Ребекка вообще заметила, что им с Эстер нужно было помириться.