— Ух ты. Она прекрасна, — задыхается девушка, осматривая помещение.

Квартира полностью меблирована и декорирована, что было одной из причин, почему я выбрал именно ее. Сначала я показываю ей спальню, ловя себя на мысли, что теперь могу отпустить ее руку, здесь нет угроз, но не смотря на это, я продолжаю держать ее. Наслаждаюсь ощущением ее крохотной руки в своей.

О, как бы мой друг Костя повеселился, если бы увидел меня сейчас.

— Это будет твоя комната. К ней примыкает большая ванная.

Она осматривает светло-серую с желтыми акцентами спальню и удачно подобранное постельное белье.

— Моя комната находится напротив, и, как и в доме отца, ты можешь заходить в нее, когда захочешь.

— Почему?

Она поворачивается ко мне лицом, на котором читается страх и грусть... что она имеет в виду?

Как будто чувствуя мое замешательство, она снова начинает говорить:

— Зачем делать это для меня? Ты даже меня не знаешь, ты вообще ничего не знаешь, и все же принимаешь такие серьезные решения и помогаешь мне, это какая-то бессмыслица, Герман. Ты...

Она отстраняется, и мое сердце замирает. Она смотрит на меня так, будто я пугаю ее или по меньшей мере настораживаю. Я не могу этого вынести. Этот взгляд... он пожирает меня.

Моя челюсть сжата, но я усилием воли заставляю себя успокоиться. Я готов возразить, но она снова начинает говорить:

— Ты хочешь что-то получить от меня? Это какая-то игра? А может мой отец тебя подговорил? Я... Я не стану заниматься с тобой сексом. Я не такая.

Я делаю шаг назад, чувствуя себя так, словно она ударила меня по лицу.

Это то, что она думает? Она думает, что я пытаюсь трахнуть ее, что я любезен с ней, чтобы залезть к ней в трусы?

Я конечно могу быть в своем прежнем репертуаре и сказать ей, что обычно мне не приходится так стараться ради киски, но не буду. Я не смогу сказать ей что-то подобное, потому что знаю, что не смогу после этого смотреть ей в глаза. Тем не менее, я должен сделать так, чтобы она знала, что все не так.

— Ты даже не представляешь, насколько иронична вся эта ситуация, — говорю я ей, не в силах скрыть ухмылку.

Скрестив руки на груди, она настороженно смотрит на меня.

— Тебе это смешно?

— Нет, совсем нет. Просто все совсем не так, как ты себе представляешь. Ты не поверишь мне, если я расскажу что и как, а может, и поверишь... ты буквально первая девушка, с которой я просто общаюсь, а не пытаюсь заняться сексом.

Ее лицо опускается, и я понимаю, что, вероятно, это было не самое лучшее, что можно было сказать.

Ну, черт. Что здесь можно сказать? Я ощущаю себя настолько не в своей тарелке, что сквозь землю хочу провалиться.

— Ладно, может, я и делаю что-то не так, — хотя я и уверен что все делаю правильно. — Но для меня это ни в коем случае не игра. Я не пытаюсь переспать с тобой или сделать что-то еще, чего ты не хочешь. Все, чего я хочу, это помочь тебе... вот и все.

— Но почему? — спрашивает она, ее тон требователен и любопытен.

На мгновение я думаю о том, могу ли солгать ей или, по крайней мере, не сказать всей правды. Я никогда никому не говорил, что я действительно чувствую, что я действительно думаю про то, как умерла моя мама.

Но когда я смотрю в большие голубые глаза Ксюши, я вспоминаю о том огромном доверии, которое она мне оказала. Как я могу не ответить ей тем же? Я должен рассказать ей правду, даже если говорить об этом будет невыносимо больно.

— Моя мама умерла, когда мне было двенадцать лет, — начинаю я объяснять. — Она страдала от сильной депрессии, страдала тихо и одиноко, пока однажды не решила прекратить все это. Она покончила с собой.