– Чеснок острый. – не сдаюсь. – Можем начинать целоваться.

– Торопишься? – Дэн усмехается и снова тянется к бутылке.

– Решил споить меня? – закатываю глаза.

– Я? Нет, конечно. Я просто стараюсь придерживаться интервала, чтобы не задерживать тебя слишком сильно. У тебя же семья.

Наконец, приносят картошку и селедку с шапкой из красного репчатого лука.

– О, это то, что нужно! – улыбаюсь. – Ну что, Денис Дмитриевич, попробуете мой афродизиак?

Накалываю на вилку кусок селедки с луком и тяну Доманскому.

– Не хочу перебивать вкус пасты, – перехватывает он мою руку за запястье. – А вот тебя – хочу. Хватит придуряться, Злобина. Ты думаешь, я настолько плохо разбираюсь в людях? Если в селедку и картошку я еще поверю, то во все остальное – нет. И чем больше ты будешь сопротивляться, тем сильнее я буду настаивать. Ты же прекрасно это знаешь.

– То есть, ты хочешь сказать, что прошло двадцать лет, а ума у тебя так и не прибавилось? – хмыкаю, убирая руку и с удовольствием отправляя в рот тающее на языке филе. – Ммм!.. Наливай.

– А у тебя все такой же острый язык? – щурится Дэн и наливает мне водку. – Так и напрашиваешься, чтобы я заткнул тебе рот чем-то более весомым.

Ух! Доманский! Я прям вспомнила наше противостояние!

Будто сейчас передо мной сидит не мужчина представительного вида, а тот самый парень из академии. И глазами своими зыркает так, что по телу лава разливается. Это он умеет. Когда Дэн злится, его зрачки так красиво темнеют.

К слову сказать, меня немного уносит в сторону ненужных воспоминаний, а в голове появляется легкий шум. Понимаю, что выпью еще пару рюмок и нужно будет отступать.

– Тогда я тебя поцелую, – подмигиваю ему и снова накалываю лук. – Где мои шпроты?

– Ты неисправима, – вздыхает Доманский и ковыряет вилкой устрицу, поливает соусом, а затем быстро выпивает ее. – Извини, тебе не предлагаю. Этот афродизиак с водкой сочетать опасно.

– Ваша паста, – подходит официант и, забрав устрицы, ставит перед Дэном тарелку спагетти.

Прошу его принести мне чашку кофе.

– Попробуй, – Доманский при помощи ножа ловко накручивает на вилку спагетти, а я зависаю на его мощных кистях.

Мне нравилось любоваться руками Дэна.

У него идеальные пальцы. И они очень ловко и методично орудуют приборами. Я любила брать его руку в свою и рассматривать каждую линию на ладони.

– Жан-на, – зовет меня он, и я поднимаю взгляд.

Кажется, будто Доманский догадался, о чем я думаю, потому что уголки его губ дергаются в тщательно скрываемой улыбке.

– Попробуй, – повторяет он.

– Тогда ты попробуешь селедку, – отстраняюсь со смешком.

– Злобина, – вздыхает Дэн. – Это же не устрицы. Мне просто интересно твое мнение, здесь паста вкуснее или та, которую я готовлю.

Пару секунд смотрю на него, а потом все же наклоняюсь вперед и снимаю с его вилки спагетти губами. Задумчиво пережевываю.

Да, паста здесь очень вкусная. Но у него получалась вкуснее.

– Очень вкусно, – вытираю губы салфеткой и встаю. – Увы, я не могу сравнить. Я не помню вкус твоей пасты. Сейчас вернусь.

Отворачиваюсь от него и иду в сторону выхода из укромного уголка.

– Тогда это повод накормить тебя ей еще раз. – бросает он мне вслед.

Усмехаюсь и ничего не отвечаю.

Нужно спрятаться в туалете и немного передохнуть от его энергетики. Несмотря на внешнюю сдержанность, Дэн горячий и острый, как перец чили. Обаянию Доманского трудно противостоять. Несмотря на то, что прошло столько лет, он все равно остался все таким же наглым и напористым.

Немного охладившись, возвращаюсь к нему и мне тут же приносят кофе.