— Правду. Кто отец Полины? Скажи, кому я должен перерезать глотку?

— У нее нет отца.

Глаза Марата темнеют, когда он слышит это, и я невольно делаю шаг назад, но мужчина резко сокращает расстояние между нами и крепко обхватывает меня руками. Я перестаю дышать. Истерика уже на грани. В этот момент я не ненавижу своего бывшего. Я чертовски его боюсь.

— Не ври! Хоть раз скажи мне эту гребаную правду. Почему он не помогает вам? Я видел, в каких условиях ты содержала ребенка. Неужели это стоило того, чтобы изменять мне?! Любовь до гроба – так, скажешь, было?

— Мне нечего тебе сказать. Верь, во что хочешь! Ты просто ослеп от своей мести ко мне! О работе не думай, я выйду в ресторан уже сегодня, если найду, с кем оставить Полинку. Пусти, мне больно!

Дергаюсь в стальном обруче его рук, и мужчина резко отпускает меня. Поднимаю взгляд на Марата, а он меня глазами живьем сжигает. Отхожу невольно на шаг назад. Не знаю, чего от него ожидать. Мужчина напряжен и, кажется, готов снести мне голову. С каждым моим словом он злится еще больше.

— Закончилась твоя работа. Мне на хрен не сдалась такая работница, которая даже поднос не может вынести в зал. Напиши, что нужно из лекарств и еды, одежды, мои люди все купят. С ребенком будешь сидеть, кормить, лечить ее, делать что надо. Сама будешь питаться. Мне не нужна истощенная камбала в постели.

Вздрагиваю, когда Марат поднимает мое лицо, заставляя снова посмотреть на него. Делаю короткий вдох. Это касание обжигает меня до мяса.

— Но не думай, что, лишившись занятости, ты съедешь с моих условий. Ночью за это будешь отрабатывать. Вдвойне. Уже сегодня.

Мужчина уходит, а я так и остаюсь стоять на месте, проклиная его за все, что он сделал мне. Он искалечил мою жизнь, разорвал ее на части, превратив в жалкие осколки битого стекла. Не склеить уже, не восстановить ничего.

Душа болит от его слов и поступков, но еще куда хуже осознать, что это только начало и новая пытка ждет меня уже сегодня вечером.