И какие вообще занавески, с него может статься взять и пройтись голышом, пока отцовские слуги выпадают в осадок. 

Вэлькор пылает так, будто это он перепил жароцвета. И это на самом деле в удовольствие. Приятно знать, что в данный момент страдаю не только я. Ему положено страдать, он меня бесконечно бесит, потому что я знаю — сейчас мне думается совсем не головой. А когда я буду обдумывать произошедшее головой… Вот тогда-то мне будет ужасно хотеться этого ублюдка убить, но момент будет уже упущен. 

— Ох, Фэй… 

Мне недолго удается выпендриваться, потому что после того как я второй раз впилась зубами в его губу, Вэлькор сгреб меня в охапку и потащил, и швырнул на кровать, где мне наконец удалось содрать с него и камзол, и рубашку.

И-и-и…

Нет, я ему не льстила. Вот ни капельки.

До чего красивая мне попалась сволочь. 

Поджарая такая, мускулистая… Глаза самым бессовестным образом скользят по грудным мышцам, да и руки — руки тоже не отстают. Вчера я делала это не сама, сегодня… Да и сегодня не сама, ну, если уж придирчиво, но все-таки лучше, чем вчера. Мне нравится касаться руками гладкой кожи, вздрагивающего живота этого мужчины, спускаться все ниже и ниже, ощущать, как Вэлькор вздрагивает от моих прикосновений все отчетливей и отчетливей.

И губы его сегодня приятнее. Не хочу отрываться от них — сейчас так точно не хочу. 

Нет, все-таки ужасно приятно слышать всякий судорожный вздох муженька, когда я сжимаю пальцами его член. Можно сжать чуть сильнее, и ему будет больно, и он раздраженно зашипит, а я сделаю невинную физиономию, вроде как “это случайно”. Хотя он эмпат, это его вряд ли обманывает... Можно сжать ласково, провести пальцами от основания до головки, раз, другой, третий — и Вэлькор захлебнется воздухом, перестанет на пару секунд походить на самодовольного ублюдка. Не мужчина — чувственный оголенный нерв. 

В какой-то момент мне удается свалить Вэлькора на кровать. Или он сам сдается и позволяет мне оказаться сверху. И руки, его вездесущие руки, уже где только меня не ощупали, вот сейчас, например, он снова тискал мою грудь, заставляя тихонько скулить. 

— Ну что? — смеется, будто слегка поторапливает. Раздери его Хоор. 

— Как? — сдаюсь я. Не могу представить и понять, что мне делать.

— Ну как-то так… — губы Вэлькора улыбаются, и он добавляет мысленный образ. Ох ты ж… 

— Ясно.

Интересно, с кем это у него была такая насыщенная любовная история? Вроде задница и затылок девушки в его образах одни и те же мелькают, и не мои, так что это не фантазии.

— Твою ж, Фэй…

Это вырывается из его рта, когда я осторожно опускаюсь на член мужа, и я не могу удержаться от мстительной улыбки. Вот и его бы сейчас довести до края и обломать, как он со мной. 

Увы. Я пока не чувствую этой грани, я не могу, да и … не до этого. Стоит только двинуть бедрами пару раз, и я уже не могу ни о чем думать. Не хочу. И он, Вэлькор, тоже не хочет. 

— Фэй… Сладкая моя… 

Наверное, это компенсация мне за первую брачную ночь. 

Всякий стон мужа — хриплый, глухой, исступленный — повод ощутить хоть какое-то превосходство. Жаль, что я не могу сказать, что держу ситуацию в руках. Всякое движение навстречу его члену — один мой шаг на пути к “исцелению”. По сладкому обжигающему пути. Ладони Вэлькора касаются моей груди, легко, невесомо дразня. Всякий раз, когда я двигаю бедрами, трусь сосками о его пальцы, это на самом деле усугубляет мою жажду и мое удовольствие. Колко. Жарко. Хочу еще. И еще.

В какой-то момент мне кажется, или моя кровать не выдержит такого темпа, или  простыни загорятся от трения наших раскаленных тел. Но мне плевать, пусть горят простыни, пусть кровать рассыплется в труху, я не могу — я смертельно хочу уже получить свое удовольствие, и Вэлькор на этот раз не обламывает меня в последний момент, напротив, нарочно ускоряет, прихватив за бедра, заставляет меня двигаться еще сильней, насаживаться на него еще резче…