И вот оно — горячие ладони скользят по моим плечам, спуская с них рукава платья, и оно падает к моим ногам. И все, снова я в одних только насквозь мокрых трусиках стою и прижимаюсь бедрами к своему мужу. Вот интересно, я-то возбуждена из-за жароцвета, а он с чего такой, кхм... твердый?

— Ох, Фэй. 

Когда он говорит таким тоном, может даже показаться, что с ума по мне сходит. 

Он целует меня в шею за ухом, спускается губами ниже, а я… 

Мне хорошо. 

Мне хорошо от теплых ладоней, скользящих по моей груди. Меня будто слегка отпускает, будто жара в моей крови становится чуточку меньше. 

— Ты безумно красивая, — шепчет Вэлькор телепатически, не отрывая губ от моего плеча. 

— Красивый трофей? — раздраженно огрызаюсь я, запрокидывая голову. Святые духи, как же кружилась голова, как же пылало все тело и как же мало мне сейчас было рук и губ Вэлькора.

— Безумно-красивый трофей, — усмехнулся Вэлькор, скользнув ладонью в трусики по лобку, задевая пальцами чувствительный бугорочек. Ох…Мне перестало хотеться говорить, лишь только стонать от этой невыносимой жгучей сладости. 

— Ненавижу тебя, — выдохнула исступленно, с горечью. 

— Я знаю, — мягко напомнил Вэлькор, а затем развернул меня к себе и, подхватив под бедра, усадил на широкий подоконник. Плавным движением опустился передо мной на колени, стаскивая с меня последний предмет одежды, разводя ладонями колени. 

— Зачем? — тихо выдохнула я. 

Честно, не ожидала. Для меня подобное было действительно жестом принижения. И Вэлькор, стоящий передо мной на коленях, — картина была ужасно странная. Он казался гордым, высокомерным, не способным на подобные вещи просто так.

— Я так хочу,  — откликнулся Вэлькор. — Что хочу, то и делаю со своим трофеем, поняла?

Сказал, а потом лизнул меня там… Медленно, неторопливо, задержав язык на клиторе. Я аж охнула от этого прикосновения. Такого откровенного, такого бесстыдного и такого короткого.

— Мой вкусный трофей, — это походило на стон, а то с какой алчностью он приник ко мне там, походило на жажду. 

И себя я тоже ненавидела сейчас. Потому что… Не хотела. Не хотела получать удовольствие от прикосновений Вэлькора, от его поцелуев и дразнящей ласки. Не хотела так замирать, постанывать, даже слегка подаваться бедрами к его языку, к его губам, игравшим со мной, но дарившим это невыносимое удовольствие, сладкое, горячее, распалявшее меня еще сильнее. 

Я обнаглела настолько, что, запустив пальцы в волосы Вэлькора, содрав с них шнурок, вжимала его лицом в собственную промежность, желая лишь одного, — чтобы он не останавливался. Хотя он и не думал, кажется. Он просто заставлял меня хотеть его — его горячий безжалостный язык для начала, и в какой-то момент кажется, что я оказываюсь на краю и вот-вот упаду в жаркую пропасть, и мне наконец-то полегчает. 

И вот тогда-то эта сволочь и отстраняется.

Мне практически больно от разочарования, тело изнемогает, когда эта сладость берет и ускользает от меня как проворная морская волна, а глаза Вэлькора, стоящего передо мной на коленях, блестят насмешливо и с вызовом.

— Кто тут обещал меня поиметь? — его губы касаются моего бедра, он выводит на моем бедре букву “В”, будто подписывает меня своими инициалами.

Ненавижу!

Спрыгнула с подоконника, практически ринулась на Вэлькора, раздраженно дернула на себя  его рубашку, потому что возиться со шнуровкой на его вороте не хотела. Ткань затрещала.

Я успела заметить слегка удивленные, но смеющиеся глаза мужа. О да, уходить из моей спальни ты будешь голышом, Вэлькор Дернхельмский. Жаль, что со штанами такого не провернешь, хотя… Он найдет, чем прикрыться, я уверена. Воображение рисует мне Вэлькора, укутанного в мою белую занавеску, как в тогу и… А ничего, картинка. Или я безбожно ему льщу? Физическую-то форму драгоценного супруга я помнила так себе. Вчера было в темноте, с утра — в рубашке.