— Я тебе очень благодарен. И прости, что обозвал «придурочной»…

— Я не буду извиняться, хоть и не помню, обзывала ли я тебя…

— И я не помню.

— Ты вел себя как идиот. Кому бы стало лучше, если бы ты умер?

— Я чувствовал себя нормально. Не в первый раз приходится подниматься с койки и куда-то нестись…

— Сердце — не игрушка, Стас. Не думаю, что тебе его собирают каждое полнолуние.

— Тонко, — усмехнулся. — Спасибо, Ива.

— Это мой долг, — отмахнулась она.

Кофе оказался отличным. С горчинкой. Но, стоило поймать на себе беглый взгляд ведьмы, я разочарованно скрипнул зубами и смял стаканчик:

— Ну и сколько мне осталось?

— Что? — невинно захлопала сучка глазами.

Не знаю, что сильней ударило по самолюбию. То, что ей со мной скучно, или то, что она меня провела.

— Ты мне снотворного подсыпала?

— Да.

16. 15

— И кто скрасит тебе бессонную ночь? — нагло усмехнулся я.

— Ты себе льстишь, — фыркнула она.

— Ну зачем ты решила от меня сегодня избавиться? — разочаровано покачал я головой. — Может, это был наш последний шанс понравиться друг другу.

— Этот приют за городом впечатлил, — задумчиво призналась она. — Я хоть и не успела полноценно осмотреться, но… то, что ты делаешь для этих детей, вызывает уважение.

Услышать такое оказалось непривычно. Я не говорил о подростках кому-либо, кто мог бы за это меня похвалить. Ну, кроме отца. Он помогал мне с ними.

— Я это делаю не для того, чтобы кому-то нравиться, — ощерился я.

— Как хочешь, — пожала она плечами.

— Бесишь, — глупо злился я, сужая на ней глаза.

Только рот вдруг наполнился слюной, а ведьма озадаченно разомкнула губы. Определенно для какого-то ехидства, но ей шло. Губы у нее что надо… До чертиков захотелось обломать ее с этим коварным планом и не поддаться снотворному.

— А ты знала мою мать? — поинтересовался я.

Ива серьезно посмотрела на меня, покусала свои притягательные губы, будто пытаясь понять, зачем я спрашиваю и в чем подвох.

— Да, — ответила, наконец, настороженно.

— Расскажи о ней.

Она растерялась.

— Что… что мне тебе рассказать? — поежилась, будто ей вдруг стало холодно, и обхватила стаканчик с кофе тонкими пальцами.

— Все. Я же не видел ее почти…

Она озадачено вздохнула, поглядывая на меня.

— Твоя мать была мне учителем. И другом. Она меня очень поддерживала. А я ее… уважала.

— То есть, ты хотела сказать, что она была тебе как мать. И ты ее любила.

Ведьма закатила глаза, напряженно сопя:

— С тобой невозможно разговаривать.

— Именно поэтому мы разговариваем без остановки, — покачал я головой. — Ива, я не буду тебя преследовать за то, что моя мать тебя любила.

— Но Игоря ты преследуешь, — остыл ее голос.

Разозлило. Как у Игоря выходит вставать между мной и Ивой, даже не будучи рядом?

— Я не преследую Игоря, — процедил я.

— А зачем тогда пришел сюда?

— Это мое личное дело.

— Твое личное? — презрительно усмехнулась она. — А, может, тебе не давало покоя, что Игорь с Яной все преодолели, и ты решил его добить?

— Ну, ты все знаешь лучше, — оскалился я. — Ты, Горький, Игорь…

— К сожалению.

— Слушай, свали отсюда, а? — угрожающе процедил. — Что ты сидишь тут как медом намазано?

— Жду, пока ты уснешь, — спокойно пожала плечами ведьма.

— Хрен тебе.

Она вздохнула, недовольно посмотрев на меня, и отвернулась, устраиваясь удобнее в кресле.

— Нет, ну какого хрена ты тут торчишь?! — бесился я. — Выслуживаешься перед Игорем? Думаешь, он заметит тебя, если будешь за мной тут слюни подтирать? Или ты ему привыкла тапки в зубах таскать?

Она даже не посмотрела на меня, и от этого стало вдруг нестерпимо больно. Ну я и мразь… Я зажмурился и отвернулся, прикрыв глаза. И даже не понял, когда отключился.