— Пусти, Полонский! — мне удалось вырваться и отпрыгнуть. Я дышала тяжело, словно марафон пробежала, но уходить не спешила. Ждала.

— Ты, Екатерина Румянцева, маленькая вредная сучка.

— Значит, отстанешь? — осторожно поинтересовалась, чтобы удачу не спугнуть.

Вадим медленно подошел, за подбородок двумя пальцами взял и в лицо мое впился голодным, странно-ищущим взглядом.

— Нет, Кать, не отстану.

Я вздохнула тяжело, вырвать подбородок попыталась, но держали меня крепко.

— У тебя глаза такие, — неожиданно мягко сказал. — На меня никто так не смотрел… — отпустил резко и ушел.

Вадима Полонского не было ровно два дня. Не была его и потом. Сам не появлялся, но напоминания о нем были по всей Москве в пределах третьего транспортного кольца. Билборды с моей фотографией и призывом пойти на свидание с тайным поклонником (себя позорить на всю столицу не стал!) пестрели на дорогах и шоссе. Сумасшедший сон какой-то! Меня доставали в универе: расспрашивали и смеялись. Через неделю меня узнавать в метро начали!

— Не мучь хахаля! — крикнул кто-то вслед, когда я к своей десятиэтажке подходила. Если бы машина Вадима стояла возле подъезда — разбила бы ему ветровое стекло! А самому лицо расцарапала! Устроил шоу!

Я открыла дверь в тамбур и тут же заподозрила неладное: обычно букеты с розами всех цветов и оттенков не стоят на всей свободной и не очень площади. Возможно, это к соседям… Три семьи и баба Вера с двумя котами — интересно, кому цветы?

— Мам? — позвала с порога и покосилась на дорогие ботинки с лейблом «Baldinini». У нас, кажется, гости.

— О, Катюша вернулась, — услышала я, потом мама сама появилась. — А у нас гости. — Я мрачно нахмурилась и опасливо пошла на кухню. Уже на подходе услышала радостное кудахтанье бабули своей. Она веселая и любит молодежь. И эта самая «молодежь» тоже здесь — Вадим Полонский, собственной персоной.

На столе стояла тарелка с какими-то хитрыми пирожными — произведение искусства, честное слово! — чай дымился, тарталетки, а рядом банка с черной икрой. Думаете это кто-то ел? Не-а! К примеру, этот мажор пресыщенный уплетал мамин гороховый суп вместе с хрустящим хлебом, который моя бабушка пекла сама и по-особому рецепту. Французским булочным и не снилось!

— Катерина! — воскликнула баба Маша. — Ты чего это от нас своего жениха прятала, а?

— Он мне не жених! — досадливо возразила я.

— Но очень надеюсь им стать, — мягко добавил Вадим.

Вот, значит, как… Через родню решил зайти. Полонский добивался меня с размахом и не стеснялся в средствах. Пока все достаточно безобидно, но к чему прибегнет, когда устанет завоевывать? Просто возьмет?..

— Вот только не нужно мою семью в свои игры втягивать, понял?

— Какие игры, Мальвина? — Вадим достал сигарету, прикурил и медленно затянулся, так же неспешно рассекая дымной струей воздух.

— Оставь меня. Со мной у тебя ничего не выйдет. Возвращайся в свой мир.

— Это куда же?

— Садовое кольцо.

— А ты только внешне Мальвина, — задумчиво произнес Вадим и резко руку выбросил: — А эта штука между ног у тебя не кусается случайно?

Я отпрыгнула, не дав прикоснуться к себе. Его близость смущала: отталкивала и притягивала попеременно. Иногда посещали мысли переспать с ним, чтобы понял, что я самая обыкновенная, и отстал наконец! Но держаться до конца оказалось делом чести. Уверена, Вадим Полонский многим отказывал, презрительным взглядом награждал или выбрасывал из жизни без сожалений, утолив мужской интерес. Пусть теперь и он познает, как это — быть в пролете!

Оказалось, «нет» — абсолютно неизвестное понятие для Полонского. Видимо, он все же из тех, кому легче дать, чем объяснить почему не хочешь. Правда, тактику изменил: справки навел, жизнью моей всерьез заинтересовался.