— Мне необходимо было исчезнуть и побыть одному, потому что… — он сильно сглатывает, это видно по движущемуся кадыку. — Она попала в аварию. Управляла автомобилем на огромной скорости, находясь в алкогольном опьянении, — еще одна затяжка, выпущенная в сторону ночного города.

— О, боже, — касаюсь рта рукой, — она… Она в порядке?

Доминик не выдерживает паузу, пронзает мое нутро взглядом, наполненным горечью. Смотрит так, будто винит меня в том, что произошло. Нет, не хочу даже думать об этом.

Любой, окажись на моем месте рядом с ним, чувствовал бы подобное.

— Не знаю, — мотает головой. — Сейчас она в клинике за городом. Завтра я поеду туда и останусь с ней.

— Как надолго? — в горле некомфортно, как будто весь вечер глотала стеклянные осколки.

— Не знаю, — вновь повторяет он, смотря куда-то вдаль.

— А что твой отец? — нервно заправляю за ухо накрученный локон волос.

— А мой отец живет с твоей матерью, — доносится сухо и с укором. — Конец истории.

Пока он продолжает курить, в его глазах замечаю отблеск огней ночного города. Складывается впечатление, будто Доминик душит в себе любую эмоцию, отчаянно пытаясь контролировать бушующий в венах адреналин, но его цепкий и метающий молнии взгляд кричит об одном: он зол на меня и мою мать, разгневан и одновременно раздавлен случившимся. Так было всегда. Затаившаяся обида Доминика вырвалась на свободу спустя годы и принялась демонстрировать себя во всей красе. По-другому его странное поведение никак не объяснить.

— Впервые вижу тебя курящим, — пересиливаю себя не поддаваться на его провокации. У меня нет желания ссориться с ним, выяснять отношения, которые перерасти между нами во что-то большее так и не успели.

— Иногда хочется, — ровно проговаривает он.

До полностью выкуренной сигареты остается пару тяг.

— Это плохо, — указывая пальцем на окурок, упрекаю его. — Ты же спортсмен.

— Спортсмен, — иронично хмыкает в ответ. — А для тебя что плохо?

— Не знаю. Наверное, попробовать то же самое, — пожимаю плечами и наблюдаю, как его густые брови ползут вверх.

— Хочешь побыть плохой девочкой? — после того, как втягивает в себя последнюю затяжку, отщелкивает окурок в воздух.

Почему бы и нет? Возможно, нам обоим сейчас это необходимо.

Я и слова не успеваю вымолвить, поскольку Доминик не ждет — резко привлекает к себе, обхватив талию твердой рукой.

В следующий момент наши губы почти соединяются: его на выдохе, что окутан дымом, мои — на вдохе его серых клубов дурмана.

С непривычки щиплет глаза и горло, старательно подавляю в себе кашель, не желая портить первый, подобный интиму, момент. Никотин определенно кружит мне голову, и я отпускаю себя, отдаваясь крепким рукам Доминика.

Зубами легонько обхватываю его нижнюю губу, и оттягиваю ее нежно.

И слышу в награду звук, похожий на удовлетворенный стон.

— Адриана, — шепчет мое имя так, что у меня под коленками щекочет. — Знаешь что?

— Что? — дышу часто.

— Ты очень плохая девочка, — улавливаю его хриплый от возбуждения голос. — А я очень плохой мальчик.

— И? — улыбаюсь возле его губ как дурочка, надеясь на продолжение нашего недопоцелуя.

— Я слабак, — легонько касается ими моего рта. На кончике языка ощущается вкус сигареты. — Не могу держать тебя на расстоянии.

— И не надо, — предательски кружится голова от его слов.

— Если только ты сама этого хочешь.

— Хочу, — не соображаю, что говорю, отчаянно тяну на себя его футболку, лишь бы не отстранялся.

Он теснее прижимается ко мне своим горячим телом, располагает руки ниже поясницы, обхватывая ими ягодицы, а когда заглядывает в мои опьяненные глаза, грубый мужской голос звучит предупреждающе: