В ходе развития законы естественные трансформировались в законы социальные. А все законы взаимосвязаны. Так что, воздействуя на законы социальные, мы можем изменить законы природные.
Это объективная истина.
Так вот отменили частную собственность, и природа тотчас изменилась.
Сомневаться может разум,
А ты поверить обязан.
А я не хочу! не хочу! Не хочу!
И не буду!
* * *
В современных условиях, когда под воздействием социального
и научно технического прогресса произошли изменения
в практике религиозных организаций, важно обеспечить комплексный подход к этой идеологической проблеме, проводя планомерную работу в неразрывной связи с трудовым, нравственным, патриотически-интернациональным и научно-идеологическим воспитанием.
Вот.
Что вот?
А что в неразрывной связи с трудовым, нравственным, патриотически- интернациональным и научно-идеологическим воспитанием.
* * *
Вот я давлю тараканов и иногда задумываюсь: а хорошо ли это?
Ведь должны же они где-то жить. Они маленькие, места много
не занимают. Они вместе взятые-то меньше меня одного.
Но нет. Нельзя. Этак можно докатиться до мысли, что все дозволено. А дозволено не все. И они должны это знать.
И они знают.
* * *
Отец мой до середины 60-х годов очень любил китайцев и говорил: «Вот ведь нация! Собрались – и всех мух уничтожили! Эдак они раньше нас и коммунизм построят».
А после середины 60-х он уже не любил китайцев и говорил: «Вот ведь нация! Собрались – и всех мух уничтожили. Эдак они и весь мир уничтожить могут».
* * *
Вот какие слова с детства в душу запали: «Ваша неправда,
дяденька Биденко» («Сын полка»).
или
«Чуешь, Сашко?» – «Чую, дедусь»
(радиопостановка «Александр Матросов»).
Потом были тоже неплохие, хотя и более абстрактные:
«Это что-то неземное!»
или
«Это же крах всего святого!»
* * *
Лепили мы с Орловым идеологический объект в Калуге, и был там рабочий Юра. Юра говорит Орлову: «Ты художник?» – «Да». —
«А художник в вечном долгу перед народом». И Орлов снял с себя
часы и отдал Юре.
Это потом уже Орлову стало жалко часов, и он говорил,
что Юра украл их.
Но Юра
Но Юра тех часов не крал
Он просто в виде символическом
Лишь долг тот вечно-исторический
Назад от имени народа взял.
* * *
Видел я, как люди от любви плачут.
Возвращался я как-то ночью на такси. Человек стоит.
Мы притормозили, оказалось, ему по дороге. Он наклонился
к открытому окну и спросил жалостным пьяным голосом: «Только
у меня нет денег». Шофер сказал: «Что, совсем нету?» Молодой человек показал на ладони какие-то медяшки. Я сказал, чтобы садился.
Шофер посмотрел на него и спросил: «Ремень у тебя кожаный? Давай ремень, что ли». Ремень оказался из заменителя. Затем шофер спросил,
что у него в портфеле. Там оказались книги. «Вот эта мне подойдет», – сказал шофер. Но студент сказал, что не может отдать, так как ему
по ней отвечать завтра на семинаре. Это были стихи Майорова.
Он был филолог, он провожал девушку, думал у нее остаться,
но она прогнала. И он заплакал от любви.
* * *
Вот мое детство, малоспособное запомниться. Неяркое, в смысле.
Хотя ведь – Москва! По тем временам – порт пяти морей!
А вот детство незапоминающееся.
* * *
Патриотическое сознание – это тот внутренний идейный, мировоззренческий стержень, который определяет ценностные ориентации и установки личности, та духовная сила, благодаря которой человек занимает активную жизненную позицию, выражающую, в конечном счете, уровень ее нравственной
и идейной зрелости.
Вот.
Что вот?
Я что не хочу! Не хочу! не Хочу!
И не буду!
Четыре элегии
1977
Предуведомление
Я все время пишу, пишу, пишу…