Вот.

Что вот?

А что подспорьем служит недостаточная идейно-научная аргументация мотивов решений.

Иду по Ленинграду и вижу: Щеточный комбинат имени 18-ой Партконференции. Ну, понятно: 18-ая Партконференция, была там после 17-ой Партконференции, и, наверно, перед 19-ой.

А имя-то у нее какое? – Софья, там, Вера, там,

Надежда, Любовь…

Художник Исаян (фамилия, заметьте, армянская) и другой,

с фамилией непонятной – Волохонский, пошли на рынок

покупать розы по какому-то подходящему поводу.

«Дайте-ка нам, дружок, три розы», – обратился Исаян величаво к грузину (а розы у нас грузины продают) – «Дайте-ка нам три розы». «Пачему три? Пачему не пять?» – изумился грузин. «Я не могу! Я не могу! – вскричал Исаян. – Анри! (а таким непонятным именем вдобавок к непонятной фамилии, назывался Волохонский) Анри! Объясни ему!»

Маленький Анри стал напрыгивать на грузина,

грозно вопрошая: «Сколько лиц у Бога? Сколько лиц у Бога?»

«Два падесят», – испугался грузин.

А ведь это был почти Интернационал: Исаян – армянин, продавец – грузин, и Волохонский – непонятно кто.

Я знал собаку Мурри, и знал собаку Накси, знал собаку Рулли,

собаку Куто.

Но знал и просто собак Фрэнка, Рэкса, Кинга.

И тоже – достойные животные.

Мышь мертвая посереди дороги. Целенькая, аккуратненькая —

с горя, видно, померла.

Что мышь – люди мрут, даже при такой активной

заботе государства.

Но смерть, видимо, заботливее.

В политических кругах Запада развернута шумная пропагандистская кампания вокруг так называемой «инициативы» Европейского совета сообществ о созыве международной конференции, которая была одобрена на состоявшейся недавно встрече глав семи ведущих империалистических держав.

Вот.

Что вот?

А что так называемая «инициатива» на встрече глав семи ведущих империалистических держав.

Виноградье ты мое, виноградье! В смысле, садик ты мой, садик!

В смысле, нет у меня садика! Бедный я, бедный, в смысле!

В смысле, грузины на рынке обдирают! В смысле, я ничего не имею против грузин – хорошая нация, поэты, говорят, у них хорошие.

Хочешь – покупай, не хочешь – не покупай!

Какой же я бедный?

В смысле, бедный ты мой край! Русь, земля моя родная!

В смысле, виноградье ты мое, виноградье!

Когда я работал на ЗИЛе (было дело), на конвейере, мы с соседом

в летнее время выходили на обеденный перерыв во дворик, ложились на редкую травку, и он рассказывал, как принимал участие

в венгерских событиях.

«Вскакиваю я в танк», – начинал он, – твою мать, тра-та-та! И снова тра-та-та! И дальше – тра-та-та!» И обеденный перерыв кончался. И на следующий день снова. И так, сколько я проработал

на заводе, все вскакивал он в танк.

И подумалось: если бы наша жизнь была бы не дела, а слова, то так бы и длиться вечно этим венгерским событиям. А так они – достояние истории уже.

Вот ты говоришь, Орлов, что всяк человек – хозяин своей судьбы.

Помню, случай был в метро. Сидит гражданин, читает газету. Входит девица, становится прямо над ним; вынимает

из сумочки платочек и губки начинает напомаженные вытирать.

Тут она роняет платочек, и он падает гражданину прямо на это место, а девица выпархивает на первой же остановке. Весь вагон смотрит, что же дальше будет. Гражданин замечает всеобщее внимание, выглядывает из-за газеты и замечает что-то беленькое. Он прикрывает это беленькое газеткой и, делая беспечный вид, начинает запихивать. Запихивает, запихивает – запихал.

Нет смысла представлять, что дальше будет. Всякий, с кем случалось нечто подобное, знает, какие продолжения бывают.