Катерина замерзла, пока шла от метро, и сейчас с удовольствием думала, как выпьет горячего чаю. Она нажала на кнопку звонка, но дверь не открывали. Она позвонила еще несколько раз и села на подоконник на лестничной площадке. Вышедшая из лифта женщина подозрительно ее осмотрела. Еще примет за воровку, подумала Катерина, и позвонит в милицию. Дом был ведомственный, Министерства обороны. Когда однажды Катерина заночевала у Людмилы и утром вышла из подъезда, ее поразило количество генералов – генералы с голубыми, зелеными, красными, черными околышками на фуражках, в брюках с красными лампасами, с золотым шитьем на погонах, садились в подъезжающие ЗИМы. Если эта женщина из генеральской квартиры, то милиция приедет быстро, подумала Катерина. Она решила позвонить еще раз и, если не откроют, ехать в общежитие. Но Людмила открыла дверь.

– Ты чего раньше времени? – спросила она.

– Так получилось, – начала объяснять Катерина. – Я в Третьяковке с утра была.

– Могла хотя бы позвонить, предупредить, – недовольно пробурчала Людмила.

И тут Катерина кое-что сообразила. Она почувствовала, что краснеет.

– Извини. – Катерина начала снова повязывать платок. – Я пойду, пожалуй.

– Да ладно, – усмехнулась Людмила. – Проходи!

Катерина разделась, надела тапочки и увидела пожилого седого мужчину. Он курил длинную сигарету с фильтром. Мужчина встал и улыбнулся:

– Здравствуйте, Катерина.

– Здравствуйте. Вы меня знаете?

– Конечно, – подтвердил мужчина. – А вы меня не знаете?

– Не знаю.

– Я Петр Петрович. Разве Людмила вам обо мне не рассказывала?

– Не рассказывала. – Катерина растерялась, пытаясь вспомнить, что ей могла рассказывать Людмила.

– Не рассказывала, не рассказывала, – рассмеялась Людмила. – Ты знаешь, что я не болтливая и государственных тайн не разглашаю.

– Молодец. – Еровшин подвинул Катерине стул. – Садитесь, Катя!

– Проголодалась? – спросила Людмила.

– Не очень, – ответила Катерина.

– Значит, очень. Сейчас разогрею мясо. Развлекай подругу! – И Людмила ушла на кухню.

Катерину поразило, что Людмила такого пожилого мужчину называет на «ты» и что одета она в легкий нейлоновый халат, под которым не было ни лифчика, ни трусиков.

Теперь Катерина рассмотрела сидящего перед ней мужчину. С такими она еще не встречалась. Ее поразил его костюм: темно-серый, в едва заметную коричневую полоску, темно-коричневый галстук, такого же цвета носки и светло-коричневые кожаные ботинки без шнурков на тонкой кожаной подошве. Как же он сейчас ходит в таких, подумала Катерина. Уже подтаивало, и по снегу, перемешанному с грязью, трудно было ходить, к тому же тротуары посыпа́ли солью, и Катерина после каждого выхода из общежития вечером протирала и чистила зимние ботинки, на которых проступали соляные разводы.

– Я на машине, – сказал вдруг Еровшин. – Вы ведь подумали, как я хожу по такой слякоти?

И Катерина испугалась. Неужели он угадывает мысли?

Людмила принесла тушеное мясо, маслины, шпроты, зеленый горошек, мандарины и свежий огурец.

– Для тебя оставила, – сообщила она. – Тебе нужны свежие овощи.

Она достала початую бутылку вина.

– Тебе наливать?

– Не надо, – отказалась Катерина.

– Правильно, – сказал Еровшин. – Не надо. Сколько осталось, недели три?

– Четыре, – сказала Катерина.

– Замечательно! – обрадовался Еровшин. – Значит, маяться не будет.

– Почему? – не поняла Катерина.

– Родится в апреле. Говорят, что майские обычно маются. А я вас поздравляю с поступлением в институт.

– Это еще осенью было. Я уже зимнюю сессию сдаю.

– А вот Людмилу я не могу убедить, чтобы она пошла учиться. Она ведь очень способная.