Борис неплохо знал Сокольники, он шел на звуки музыки. Танцплощадка была расположена за высоким забором, без билета сюда не пролезешь. Остановились возле зеленой будки, Борис наклонился к окошечку, спросил кассира, знакомого дядьку пенсионного возраста, как дела. Тот пробурчал, что все нормально, народа сегодня много, даже для пятницы, но происшествий, слава Богу, пока нет. Дружинники отошли в сторону, стали глазеть, как к кассе подходят парни и девушки, у калитки отдают билеты контролеру, женщине богатырского сложения со свистком на шее. С сумками на танцы нельзя, но крепленое вино все равно как-то проносят. Почти каждый день здесь выясняют отношения выпившие парни. Но сейчас время еще раннее, публика почти трезвая, поэтому дружинникам тут делать нечего.

– Уходим, – сказал Борис. – Чего без столку стоять.

Они оказались на аллее, плохо освещенной, почти пустой, пошли в глубину парка. Впереди Борис с Петром, сзади Игорь Громов, – плечистый парень, когда-то увлекавшийся вольной борьбой, и Павел Агафонов, спортсмен разрядник. Эти ребята всегда шли сзади, выглядели грозно. У фонаря на лавочке сидел плотного сложения мужчина лет сорока и женщина в светлом платье и вязаном жакете. Человек глянул на дружинников, появившихся из темноты, наклонился к холщовой сумке, стоявшей между ног, что-то сунул в нее и отвернулся.

Борис подошел, вытащил удостоверение дружинника и показал его мужчине. Тот как-то неловко поднялся, одернул мешковатый пиджак и сказал:

– В чем дело, ребята? – лицо мужчины раскраснелось, пахло папиросами и крепленым вином.

– Вы через центральный вход заходили? Там возле турникетов большое объявление. Его нельзя не заметить. Написано, что в парк нельзя приносить и распивать тут спиртные напитки.

– Какие напитки? – человек хотел поспорить, но опустил взгляд, из сумки торчало горлышко винной бутылки. – Ах, это, господи… Только глоток сделал. Пустяки. Не видел никакого объявления. Если бы знал…

– Придется пройти в отделение и составить административный протокол. Документы при себе?

Женщина смотрела на Бориса снизу вверх и крутила пуговицу на жакете. Она была лет на десять моложе своего кавалера. У нее были гладкие русые волосы до плеч, вытянутое лицо и длинные острый нос. Она часто моргала глазами и, кажется, готова была расплакаться.

– Я приезжий, – сказал мужчина. – Черт, не знал ваших порядков. Что за глоток вина человека можно тащить в отделение… Вы не имеете права беспокоить людей, только потому что вам нечего делать. Или план по задержаниям не выполнили.

– Вы тоже приезжая? – Борис наклонился к женщине.

– Нет, почему… Москвичка. Я тут гуляла, мы гуляли…

– Слушайте, отстаньте, – лицо мужчины сделалось пунцовым. – Если два человека сели отдохнуть, это еще не повод, черт побери… Слушай, парень, как тебя зовут?

Борис снова раскрыл удостоверение и подержал его перед мужчиной. Все пьяницы и местные Казановы говорят всегда одни и те же слова: первый раз, один глоток, не имеете права… Скучно все это слушать, не хочется с ними возиться, а хочется плюнуть и уйти, но дать задний ход уже нельзя.

– Здесь все написано. Читайте, пожалуйста. Берите сумку и пошли с нами. Мы не хотим применять силу.

Чувствуя, что силу применить все-таки придется, из-за спины Бориса вышли Агафонов и Громов. Вид этих парней успокаивал кого угодно, лучше дойти до отделения, подписать протокол и заплатить штраф, чем мериться с ними силами. Мужчина оценил свои шансы, тяжело вздохнул, полез в карман пиджака. Он достал удостоверение и сложенную вчетверо бумагу. Борис развернул листок, прочитал короткий текст. Женщина все же расплакалась, острый носик покраснел.