Дежурить, как обычно, – четверками. Но не только в районе танцевальной площадки, где топчется молодежь. А забраться в глубину парка, туда, где начинается лес. Там не только мелкая шпана распивает водку, там попадается рыбка покрупнее. Правонарушителей, – драчунов и пьяниц, – доставлять в ближайшее отделение милиции или в опорные пункты, что на территории парка Сокольники. Особое внимание, – об этом просили сверху, – обращать на гомосексуалистов, которые вздумали уединиться где-нибудь под кустом, в дальней части парка. Но их тащить в опорный пункт не надо, – это установка сверху.

Гомиков задерживать, отобрать у них документы. Одного человека из наряда отправить в ближайший опорный пункт милиции, там уже будут ждать сотрудники московского ГУВД, – дальше будут они разбираться. А дружинники сдают подозреваемых в мужеложстве, как говорится, с рук на руки, на месте задержания, и продолжают патрулирование. Капитан расстегнул папку, достал стопку фотографий и велел всем посмотреть на эти физиономии и хорошо их запомнить. Контингент из милицейской картотеки, судимые за мужеложство, но не вставшие на путь исправления, все как один опасные психопаты, извращенцы, – спаивают и растлевают молодых пацанов.

Еще недавно эти общественные отбросы искали себе партнеров в традиционных местах для гомиков – сквере у Большого театра или возле Кремля, в Александровском саду, – но сейчас там опасно появляться, – милиция наводит порядок, – поэтому они перебрались в Сокольники, место большое, темное и спокойное. И, кажется, чувствуют себя неплохо, даже комфортно. На самом верху решено вывести оттуда эту публику, как тараканов. Тут дружина должна помочь. Борис внимательно посмотрел фотографии, лица как лица, обычные, увидишь такого в метро, не обратишь внимания, – ничего порочного, отталкивающего, один совсем юный, лет семнадцать, и похож на девочку. Челка на лбу, большие глаза, с краю нижней губы небольшой шрам.

Захаров снял форменный картуз и протер лоб платком, – труднее всего ему давалось складно молоть языком, с бандитами и ворами было проще. Но в этот раз все вышло гладко, как по писанному.

– Есть вопросы?

– Этот тоже особо опасный извращенец? – Борис показал фотографию мальчишки со шрамом. – Не очень похож.

– Зотов, ты человек опытный, грамотный. Но иногда наивно рассуждаешь. Этот тип только с виду такой: мальчик-колокольчик. А на самом деле… Мы тут мужики, поэтому мне даже стыдно вот так стоять перед вами и объяснять, что это за субъект. Моральный урод, высшей пробы. Я бы им всем давно отрезал то, чем они… А лучше – сразу к стенке… И весь разговор.

Капитан, сделал вид, будто от ненависти к гомосексуалистам закипает праведным пролетарским гневом. Он собрал фотографии, сунул в папку. Ясное дело, про молодого парня он знать ничего не знает. Все вышли в школьный двор, туда уже подогнали небольшой автобус со шторками на окнах. Через сорок минут вышли у центрального входа в парк, разбились на четверки и разошлись по аллеям. В четверке Бориса он был за старшего, так уж давно сложилось. Все дружинники старые знакомые, только один парень Петр, самый старший, – монтажник завода "Манометр", на дежурстве второй раз. Он не самого крепкого сложения, высокий и сутулый, но зато умеет быстро бегать.

На летней эстраде самодеятельный певец под гармонь пел русские песни, концерт близился к концу, люди вставали со скамеек и расходились. На центральной аллее горели фонари, здесь еще прогуливались молодые парочки. Пахло подгоревшим шашлыком, в закусочной, похожей на аквариум, все столики были заняты. Дружинники свернули на боковую аллею, здесь света было меньше и народа не видно. На дальней скамейке, парень, болтая о чем-то, накинул пиджак на плечи девушки. Увидав дружинников, он поморщился, как от кислого, перестал говорить.