Корреспондент широко открыл глаза, и они у него округлились до состояния бейсбольного мяча. Он посмотрел на меня с удивлением:

– Нет, ты знаешь, у меня в туалете ничего не кукарекает, может быть, тебе это послышалось? – вежливо предположил он.

– Да нет, – пожал я плечами, – Ночью, то ли в 4, то ли в 5 часов там что-то начинает кукарекать.

– Нет, – решительно по-русски отмел он все мои сомнения, – У меня в туалете ничего не кукарекает.

Когда я узнал, что у него ничего не кукарекает в каюте, я вернулся в каюту. Через полчаса забегает ко мне капитан:

– Дед, ты что, совсем сдурел, что ли! Ты что к этому американцу пристал? Он вообще думает, что у тебя крыша поехала, потому что у тебя там где-то ночью что-то кукарекает.

– Ты знаешь, Владимир Иванович, а оно и в самом деле кукарекает, – попытался я объяснить ситуацию возбуждённому капитану.

– Да не может быть, чтобы кукарекало, – также напирал он на меня.

– Хорошо, – я поднял перед собой ладонь, чтобы успокоить возбужденность капитана, – Тогда я приглашаю тебя на концерт этого кукареканья, – а потом уже спокойнее добавил, – Давай, приходи, посидим, послушаем. Ну, часика через полтора и приходи, – я посмотрел на часы, – Придёшь? – я вновь вопросительно глянул в его возмущенные глаза.

Капитан, немного успокоившись от моих заверений, развернулся и вышел из каюты.

Он и точно пришел в назначенное время.

Я заварил свежий чай, разлил его по фарфоровым чашкам и мы сели, чтобы расслабиться.

Сидим, пьём чай, курим и ждём. Я искоса все время поглядывал на безмятежного капитана.

Но вдруг, на самом деле, послышалось: «Кукареку!».

После первого «Кукареку», капитан подозрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Но кукареканье продолжалось с назойливой настойчивостью.

А я, поглядывая на него с ехидцей, спрашиваю:

– Ну и что? Кукарекает? Слышишь?

– Точно! Кукарекает, – озадаченно говорит он. И почесал в ухе пальцем, – Думал сначала, что показалось. А оно, и в самом деле, кукарекает. А где оно у тебя кукарекает? – он уже с любопытством просмотрел на меня. Хмыкнув, я указал ему на спальню:

– Да вон там – за спальней.

А из спальни дверь идет в ванную комнату. Сейчас дверь туда была открыта. Ванная комната была огромной. Там находились ванна, туалет, и еще там можно было бы и в футбол поиграть. Места было достаточно.

Капитан зашёл в ванную и остолбенел – а там все было забито ящиками.

– Откуда ящики?!

– Зайцев попросил.

– Ты что, дурак, что ли?! Если бы ты влетел с этими ящиками во Владивостоке, когда таможня нас проверяла, пароход был бы арестован! Ты что натворил!? – возмущению его не было предела.

– Но ничего же не случилось …, – попытался оправдаться я.

– Это тебе просто повезло. Да! Вот это ты учудил, – его возмущению не было предела.

Он сел в кресло, немного передохнул, чтобы сбросить эмоции, и продолжал:

– Ну и дурак же ты, дед! Елки-палки, вот это же надо…! Как это можно! Ты же все судно подставил бы из-за этого Зайцева!

Потом он немного успокоился и, поглядев на стопу ящиков, предположил:

– Может быть, в каком-то из этих ящиков что-то и кукарекает?

– Да я, вроде бы перебирал их – и ничего не нашёл, – оправдывался я. Но кукареканье неслось именно откуда-то с той стороны. Из ванной комнаты.

Капитан быстро поднялся с кресла и, чуть ли не бегом, проследовал в ванную комнату. А там начал простукивать и переворачивать эти злосчастные ящики.

Бац, бац, бац – ниже-ниже…. Стучал он по ящикам.

– Да! Вот он, – радостно вытащил он из кучи один из них, – Вот из этого ящика у тебя и кукарекает.

И на самом деле. Я прислушался к этому ящику. Точно! Этот ящик и кукарекал.