– Для дурёхи-то? – крякнула Мила, едва не уронив ощипанную курицу. – Хотя чего это я. Как ни глянь, парчу да шелка носит, будто княжья дочь, хотя сама Незванка безродная.

Пальцы Ены замерли, она прекратила плести своё кружево. Женщины её не видели, она спряталась за амбаром, сидела прямо на траве в тени, наслаждаясь запахами сирени, весенним теплом и тишиной.

Она пришла первой, плела себе молча, никого не трогала, да на глаза лишний раз не попадалась. Стряпухи же заявились позже, сели за работу, не заметив Ену. И всё было хорошо, пока опять не начали о ней говорить.

Незванка.

Та, которую сюда не звали.

Ена ненавидела это имя.

Все знали, что её зовут Витена. Так её представила княгиня Ефта сеченская, когда две зимы назад привела ко двору пятилетнюю Ену. Голодную, грязную, но каким-то чудом добравшуюся до города и слоняющуюся по улицам Визны. Ефта девочку забрала, отмыла в тёплой душистой воде, накормила досыта, переодела в дорогую парчу и привела к мужу, назвав своей дочерью, которую так давно хотела.

Даже пожелай Ена, не смогла бы забыть выражение лица князя Яреша сеченского. Его застывший, неприятно ошеломлённый взгляд и неестественно долгую тишину в расписных покоях, которая звенела у девочки в ушах. Позже Ена услышала от дружинников, что Яреш тогда дар речи потерял. Сильный, громадный, как медведь, воевода милостивого государя Креслава просто застыл на своём стуле, глядя на незнакомую девочку в дорогом сарафане и свою жену: счастливую, трепещущую от восторга и говорящую, что это их дочь.

Ещё Ена помнила пригвоздивший её к месту взгляд десятилетнего Зорана, стоящего подле отца. Восьмилетний Рокель схватился за рукав брата и пару раз дёрнул, похоже ждал, что ему объяснят, о чём говорит их мать, почему незнакомого ребёнка зовёт их сестрой. Однако Зоран безотрывно глядел на девочку, будто этим мог заставить её исчезнуть. Ена перестала дышать, испуганная. Тогда она не понимала, что невольно стала неприятным сюрпризом для семьи, и была слишком мала, чтобы сообразить, что спасшая её Ефта нездорова.

– Молвят, беды Незванка приносит, – вклинился в беседу более молодой девичий голос.

Ене он был незнаком: может, новая помощница на дворе?

– Да какие там беды, – отмахнулась Дара. – Будь она проклята, князь бы её сжёг или б взашей погнал розгами. Правду говорят, государь наш добр душой, особенно к жене своей, да не настолько, чтоб ведьминское отродье в доме держать. Но творит она временами неясное, это да.

Ена безвольно опустила на колени недоделанное кружево. Она не любила слушать о себе, но где не спрячется, вечно о себе перешёптывания слышит. Не без причины, конечно, привыкнуть бы должна, но раз за разом сердце испуганно сжималось. Нельзя сказать, что жители двора её ненавидели, но сторонились и, вероятно, ждали, когда князь её всё-таки вышвырнет.

– Слышала, что Незванка на той неделе пса оттащила от конуры и привязала к столбу у конюшни, – взявшись за следующую курицу, поделилась Мила. – Один из конюших мальчишек увидел пса, вернул в конуру, а Незванка снова животину увела. Мальчишка опять хотел вернуть на место, но дурёха наша как взбесилась, мальчишку поколотила и пса привязала на новом месте.

– Да, я тоже слышала, – поддержала Дара. – Жуть иногда от неё пробирает. Ночью из-за ветра берёза прямо на собачью конуру рухнула. Ствол прогнил, никто не заметил. Если б не Незванка, насмерть псину придавило бы.

– Ой, мурашки от неё, – добавила Мила.

– Сказала бы, что гниль на дереве заметила, так нет. Всё молча, будто язык проглотила.