Вот стихотворение, которое потрясло меня в детстве, хотя и было написано на 50 лет позже
Капли дождя как тварь дрожащая
Пройдя насквозь зеленый пруд
Ложится на прохладный лоб
Младенца заживо лежащего
На дне пруда
Эти строки я долгое время приписывал Пушкину, пока не оказалось что мои
Она летит как пух изящная
Вдруг спотыкается о зуб
Зверя под сценою сидящего
И ужас, ужас! пенье труб!
И ужас
После смерти следует писать гораздо-гораздо проще, как я уже приводил в пример
Много деревьев в саду
Пыль в полвершке над дорогой
Завтра я снова приду
Только ты больше не трогай
Меня пальцем
Происходят суровые и значительные споры и схватки по поводу будущего, а в промежутках, чтобы отвлечься, звучит что-нибудь, не привлекающее всеобщего внимания
Сыпется белый снежок
Словно судьбы сапожок
Шитый то черным, то синим
А то вместе
Да – еще и красным
Рядышком от России
А зачастую так и посреди ее
Доказывая глупость и нехитрость подобного рода занятия, приводят первые же пришедшие на ум строки
Как освежевана стояла
И кожа вниз с нее бежала
Что беззаботная струя
Задерживаясь на хвосте
Условно
И она рухнула в постель
И белоснежна простыня
Червонно-красной тут же стала
Вот – вочеловечивание, оно же – страстотерпство
Только в качестве ничего не значащей заставки между 13 и 14 главами крупного исторического сочинения
Стареют наши женщины
Но Боже, Боже мой!
Ведь нам были обещаны
Их вечность и покой
Вечный
Наш
Рядом с ними
Боже мой
Сидят за столом, читают, появляется Милиция, учиняет проверку документов, поднимаются крики, возможно и драка, последнее, что тонет в общем гуле
Где белого единорога
Не пустят даже на порог
В наше-то время
У одного вдруг от порога
Как только вошел
Стремительный белоснежный рог
Во лбу вдруг прорастает
Он долго рассказывает, как все это писалось, какие различные структурные и семантические смыслы вкладывались в различные строки и в целом в их последовательность, чтобы в итоге получилось такое
Сестра моя, войди в мой дом
Мы вместе на постели ляжем
Ни слова лишнего не скажем
Словно погибнем, а потом
Друг другу тайное покажем
Над каждым
Его отдельно висящее
Тайное
Только в страшный холод при попытке согреться так быстро-быстро проборматывается
О, незабудочка живая
Как рана жизни ножевая
Как некий фитилек спасенный
К потьме вселенской поднесенный —
И вспыхнуло, и все горит
Но так невидимо, едрит
Так, едрить твою мать, невидимо —
Невидимо все
Кто-то из сидящих за столом, чтобы не выглядеть чересчур глубокомысленным, произносит
И девочкою на бегу