«И здесь не без дополнительной работы, - мысленно вздохнула Марина. – Интересно, что это за «приказы»? Может, как у нас: водить восемнадцатилетних «детей» за ручку на ЕГЭ, организовывать никому не нужные капустники и тайно по ночам задним числом писать отчеты за прошлый месяц?».

- «… на время работы передается мне в полное владение…» - продолжал зачитывать Ксавьер, пока она витала в своих мыслях. – «…Я обязуюсь прилагать максимум усилий для сохранения мебели и прочего содержимого корпуса в целости и сохранности…»

За дверью что-то грохнуло и разбилось, намекая, что Марина прилагает недостаточно усилий.

- «… Я имею право на замену испорченных предметов быта за счет Академии. Это право реализовывается в рамках бюджета, устанавливаемого руководством школы ежемесячно…»

В коридоре снова что-то грохнуло и раскатилось по полу. М-да, бюджета на такое точно не хватит.

- «… Я помню, что Академия является государственным учреждением и обязуюсь влиять на учеников так, чтобы это приносило пользу государству: заботиться о том, чтобы они обладали как можно более полными знаниями по предмету и отличались высоким моральным обликом…»

Кто-то из магиков поскользнулся на оброненных вещах, шлепнулся и разразился матерной тирадой. Своего низкого морального облика он явно не стеснялся.

Марина попыталась абстрагироваться от происходящего в коридоре. Прикрыла глаза и принялась вслушиваться в спокойный баритон Ксавьера. Оплата, выходные, «резервные средства» (судя по тексту – местный аналог больничных). Никаких налогов на ее зарплату не налагалось – налоги академия платила только с прибыли. Но и никаких отчислений в пенсионный фонд тоже не наблюдалось – его тут банально не было, и каждый сам себе копил на старость.

- Хм… странно… - пробормотал Ксавьер, дочитав документ до конца.

- Что странного? – оживилась Марина: она не была знакома с особенностями местных трудовых договоров и очень переживала, что может нарваться на что-нибудь неприятное.

- Да так, - отмахнулся Ксавьер. – Просто в Освении в таких случаях договор заключают между работником и организацией, а здесь – между работником и ректором.

- То есть, я как будто нанимаюсь личным учителем к ректору? – не поняла Марина.

- Да нет, должностная инструкция прописана вполне подробно, и ничего, кроме заботы об учениках и Академии, в ней нет, - сказал Ксавьер.

- Что же тебя тогда насторожило? – уточнила она.

- Не насторожило. Просто позабавило, - пояснил мужчина, впрочем, без тени улыбки на лице. – Договор составлен так, что Вас никто не может уволить, кроме господина Актеллия Денеба.

- Что, даже если он сам уволится? – не поверила Марина.

- Вот именно, - Ксавьер тряхнул густой медной шевелюрой. – Очень странный договор. Такое чувство, что ректор перестраховался на Ваш счет: если он вдруг покинет пост и не расторгнет с Вами договор, то без Вашего согласия сделать это можно будет только через суд. Да и то, при достаточном вложении финансов и участии талантливого адвоката Вы можете выиграть дело: договор странный, но формально законодательству не противоречит.

- Зачем мне это? – нахмурилась Марина.

- Вот поэтому я и говорю, что странно, - кивнул мужчина. – Если кто-нибудь захочет выжить Вас отсюда, то гораздо логичнее будет устроить Вам невыносимую жизнь и вынудить самостоятельно расторгнуть договор.

- Действительно, - признала Марина, задумавшись.

- Так что я не понимаю, зачем эта поправка, - сказал Ксавьер, отодвигая листы. - Не вижу в ней логики и пользы. Если только чтобы в случае неурядиц дать Вам время что-нибудь предпринять.