Чудом избежав серьёзных увечий, я всё же выругалась вслух. Кажется, на щеке ссадина, сила трения не пощадила моё лицо, а совсем скоро у меня свидание с Робертом! Если это звонит он, то вышло очень иронично.

Телефон на какое-то время замолчал, однако вновь принялся трезвонить, что есть сил. Поднявшись, откинула волосы с лица, одна прядь упала обратно, и я подула на неё, обречённо вздохнув и злясь непонятно на что, а после нескольких неудачных попыток убрать её с глаз таким образом, просто заправила прядь за ухо.

Добравшись, наконец, до телефона, взглянула на экран. Неизвестный номер. Хм.

– Слушаю Вас, – произнесла, взяв трубку, и приготовилась слушать Роберта, уверенная, что звонил именно он. Но голос принадлежал женщине, и я интуитивно нахмурилась, как только услышала, что звонившая хочет мне что-то сообщить о моём отце. А когда она перешла к сути, всё внутри сковало от страха.

– Вы слышите, что я говорю? – раздался голос в трубке после небольшого молчания.

Я кивнула, с опозданием поняв, что собеседница меня не видит, и протирая телефоном лицо, опустила руку, всё ещё парализованная услышанным.

Разжала пальцы, и телефон тут же выпал из рук. Ударившись о плитку, он разлетелся на части, чем вывел меня из транса. Перед глазами словно перевернулся мир, и, недолго думая, я выбежала на улицу, но заметив, что забыла обуться, вернулась. Осень ещё радовала плюсом за двадцать, но бегать босиком по городу не стоит.

Сердце колотилось в груди, когда уже неслась с крыльца вниз по ступенькам, а руки дрожали, но не от холода. Новость, которую я только что услышала выбивала землю из под ног: отца обнаружили избитым прохожие в одной из подворотен.

Он был доставлен в больницу в тяжёлом состоянии.

***

Я уже три часа сидела в холле, недалеко от операционной. Прожигала взглядом дверь, отгораживающую меня от отделения, где врачи боролись за жизнь моего отца, но люди в халатах так и не и не появлялись. Медсестра, узнав, что я дочь поступившего избитого, сообщила, что придётся подождать, операция сложная, и сколько она будет продолжаться – никто не скажет.

Не знаю сколько прошло времени, но, наконец-то, ко мне вышел врач. Я вглядывалась в суровое лицо, пока тот приближался, а на глаза наворачивались слёзы. Одна скатилась по щеке, оставляя после себя обжигающую дорожку, а сердце сжалось от неизвестности.

Мне казалось, мужчина намеренно медлит и приближается целую вечность, в глазах потемнело, когда он принялся говорить, но я устояла на ногах, услышав несколько фраз. Среди них не было самой страшной: той, которую я так боялась услышать.

Убедившись, что я ближайшей родственник, Давид Исаевич, как гласило на нагрудной табличке, сообщил не самую хорошую, но обнадёживающую новость. Операция прошла успешно, папа чудом остался жив, но к нему нельзя.

Он спит после операции, и мне здесь делать нечего. До завтра в себя он точно не придёт.

Уже собиралась уходить, когда врач меня окликнул. Я обернулась, а он продолжил:

– Ваш отец кое-что сообщил перед операцией, – я внутренне напряглась, пока тот выдерживал небольшую паузу. – Я плохо разобрал всю фразу, но он повторял фамилию Левицкий и просил вам передать, чтобы вы держались от него подальше. Это не в моей компетенции, передавать слова пациентов, но он настаивал, и не вижу смысла молчать, – пожал плечами, а я, наконец-то, удосужилась обратить внимание на часы, которые висели тут же в холле.

Поблагодарив врача и попросив связаться со мной, как только отец придёт в себя, я покинула здание больницы. Уже давно перевалило за полночь, а я только сейчас вспомнила, что пропустила свидание с Робертом.