Весь остаток дня он не шевелился. Ибрагим сквозь прутья озабоченно ткнул его палкой.

– Ты не сдох там, раб? – спросил он и услышал спокойный ответ:

– Нет.

– Ну, тогда ладно. Пить будешь?

– Нет, – снова прозвучало из-под плотно сжатых губ раба.

– Сдохнуть собираешься?

– Нет.

– Нет, нет, – проворчал Ибрагим. – Странный ты раб. Ну, смотри, ночь близко… – Что Ибрагим этим хотел сказать, Шургар не понял и не придал этому значения.

Когда стемнело, Ибрагим улегся под полотняным навесом в гамаке. Но зашевелились рабы в клетке с Шургаром. Инквизитор продолжал лежать с закрытыми глазами. Он слышал каждое их движение и слово и был готов Ко всему.

– Шамиль, уршага эль марнас, – прошептал один из них. – Перуз, уршага эль дераза.

– Может, он сдох? – прошептал кто-то из рабов. – Ильшех ор вазир.

– Ну и что, что не шевелится, – ответил ему прежний голос. – Что с того? Мы будем делать бурмек.

– Если он муршаз, я не буду с ним делать бурмек…

– Хватит болтать, хозяин специально его сюда посадил, чтобы смирить…

Шургар слышал их разговоры то на понятном языке, то на непонятном, но ясно сознавал, что рабы хотят с ним сделать какую-то гадость. А что могут сделать три здоровых мужика с одним? Шургар слушал и думал. Калечить его не будут, он ценная вещь. Остается одно… его хотят изнасиловать. Такое он уже проходил во время учебы в ордене. Среди послушников царили жестокие нравы. Так испытывали его волю. Слабые и не способные сопротивляться погибали. Он тогда не сдался и сейчас не доставит этим скотам удовольствия. Он уже сильный и искушенный посвященный.

– …Шамиль, уршага ему на ноги. Ты, Перуз, руки держи и рот прикрой, чтобы не закричал. Я ему штаны урмиз и первым буду бурмек делать.

Из соседней клетки донеслось:

– Вы бы хоть бессильного не трогали, шакалы.

– Сам шакал, пасть закрой. Не то в рот бурмек делать буду.

– Тьфу на тебя, сволота пустынная. Чтоб ты сгнил от своих похабный затей, урод…

– Сам первый сдохнешь, бледный гяур.

Шургар, не открывая глаз, произнес:

– Я вам вырву то, чем вы собираетесь бурмек делать. Потом сами под бурмек попадете.

– Ожил гяур. Хватайте его! – прозвучал громкий шепот, и трое мужчин одновременно бросились на лежащего на спине инквизитора.

Первый попал под удар ноги. Самый низкорослый. Ему прилетело в пах. Удар был такой силы, что он отлетел к противоположной стене клетки. Пустынник, взвыв, ухватился за пах. Второму Шургар врезал кулаком в то же место, и тот упал рядом, громко застонав. Самому главному насильнику, что был с опущенными штанами, он ударил под дых, ухватил рукой за его хозяйство и сжал кулак.

Дикий рев раненого зверя, переходящий в поросячий визг, прокатился над рынком рабов. Испуганный Ибрагим выпал из гамака на песок и, суматошно ища фонарь, стал ползать на четвереньках по песку. А отчаянный крик человека, которого, казалось, разрывали свирепые тигры, носился над берегом и пробудил всех в округе. Зажглись факелы у соседних торговцев живым товаром. Из своей палатки выбежал испуганный Раам с кривым мечом в руке.

– Ибрагим! – заорал он. – Что случилось? Кто напал? Кого убили?

– Не знаю, хозяин. Я лампу потушил и не могу ее найти.

– Идиот, – воскликнул Раам и, забежав обратно в палатку, вышел с масляной лампой. Поднял над головой и застыл от удивления.

В клетке сидел новый раб. Он, схватив пустынника за уд, сжимал его в руке. А тот орал так, словно его терзал тигр. Два остальных пустынника валялись по углам клетки и громко стонали. В соседних клетках, задыхаясь от смеха, хохотали рабы.

– Эй, инквизитор, ты что делаешь? – воскликнул Раам.