– Я писать могу, считать…

– И все? Ты что, из благородных господ? – удивился Раам.

– Нет, я из семьи лавочников. Ребенком меня продали ордену за долги…

– Так все-таки ты раб! – подхватился Раам. – А говоришь, свободный…

– Мне дали свободу в ордене и тренировали волю.

– Зачем?

– Затем, чтобы на меня не действовала волшба.

– Правда, что ли? – не поверил Раам. – Сейчас проверим.

Он достал амулет оцепенения и направил заклятие на раба.

– Скажи что-нибудь, – приказал Раам.

– Что сказать? – спросил раб.

– Хм. Как интересно. Точно не действует. Может, руна исчерпала заряд? А это? – Работорговец из сумки, висевшей у него на поясе, достал пучок крысиных хвостов, связанных красной нитью, и провел ими по коже раба.

– Щекотно, – произнес тот.

– И все? – сильно удивился Раам. От этого амулета темных раба должно было скрючить от боли, а ему только щекотно.

– Ибрагим, подойди, – приказал Раам, и когда тот подошел, провел тому по руке хвостами. Ибрагим громко закричал и отскочил.

– За что, хозяин? – почти плача и качая мгновенно онемевшую руку, спросил он.

– Проверяю, Ибрагим. Странный раб у нас. На него волшебство не действует… И я знаю, кому его продать. Закатные рады будут приобрести такого раба. Радуйся, инквизитор, ты получил шанс снова стать свободным. Веди себя хорошо, не бунтуй, и я продам тебя таким же, как и ты, выдумщикам.

– Правда? – воскликнул Шургар. – Я буду свободным? Спасибо, уважаемый Раам.

– Я тебе, раб, не Раам, а хозяин. Ибрагим, всыпь ему несколько ударов плетью.

– Не могу, господин, все тело судорогой свело, – поклонился чернокожий слуга.

– Ах да, я и забыл. Ну, потом поучишь его манером. А сейчас развяжи раба и загони в клетку к пустынникам.

– Так он же светлокожий, хозяин?.. – удивился слуга.

– Я знаю, Ибрагим, знаю. Делай, как я приказал. Он потом сапоги мне лизать будет, чтобы пожить отдельно.

– Будет исполнено, господин.

Ибрагим ловко распутал узлы ремней и, подхватив под руки обессиленного раба, потащил его к клетке. Там уже сидели трое мужчин в грязных свободных одеждах, с худыми, морщинистыми, почти коричневыми лицами. Ибрагим впихнул туда раба. Шургар сделал пару шагов и упал на колени.

Один из пустынников, седой, с редкой бородкой плюнул в сторону Шургара.

– Гяур, бледнокожий аяксиль. Ночью бурмек делать будем.

Он закрыл глаза и потерял интерес к новому пленнику.

Шургар с трудом дополз до противоположной стороны клетки и упал на спину. Он не обращал внимания на слова других рабов. Закрыл глаза и приступил к медитации.

Со стороны могло показаться, что он спит или умер, но Шургар медитировал. Восстанавливал силы, разгонял кровь и собирал внутри себя, в районе солнечного сплетения, Арану – психическую энергию. Он видел, как внутри него разрастается из маленького огонька желтое солнце, и успокаивался.

Наконец пришло время, когда он мог спокойно подумать о том, что с ним произошло, и о своем будущем. Он не боялся рабства и готов был бороться за свою свободу, но он также понимал, что попал в ситуацию, когда предпринимать что-либо кардинальное было еще рано.

В тот раз его подловили, когда он был беззащитен. Сначала оглушили, потом связали и истязали. Ему не давали времени прийти в себя. Арану он исчерпал по пути сюда. Теперь же он мог думать и анализировать. Этот мир непрост. Надо осмотреться, узнать получше этот мир. Чем он опасен и как тут можно выжить.

Обратно Шургар мог вернуться только с Шузмаралом, и ради этой цели он готов был потерпеть.

Инквизитор испытывал сильную жажду, но чем сильнее была жажда, тем больше его воля собирала энергии из окружающего пространства. Тут была магия, но неровно разлитая в эфире. Не так, как у него дома, а полосами, обрывками. И он подполз к тому месту, откуда ее можно было постепенно качать.