По крайней мере, пока нечего страшиться.

Взяв бланк запроса, Баррис начал писать.

Он писал медленно, взвешивая каждое слово. Бланк был рассчитан на десять вопросов. Он задал только два:

а) Представляют ли целители какую-либо опасность?

б) Почему ты не реагируешь на их существование?

Затем он опустил бланк в щель линии доставки и сел, прислушиваясь к тому, как шелестит под панелью сканер. За тысячи миль отсюда его вопросы влились в огромный поток других вопросов, поступавших со всех концов мира к «Вулкану-3» из офисов «Единства», которые имелись в каждой стране. Одиннадцать региональных отделений Управления. Каждое со своим директором и персоналом. Каждое со своими полицейскими органами, подчиненными региональному начальнику.

Через три дня наступит очередь Барриса, и к нему придут ответы. И тогда наконец мучившие его вопросы, рассмотренные сложнейшим устройством, получат разъяснение. Как и другие чиновники высшей категории, все важные проблемы он предоставлял решать огромному компьютеру, упрятанному в подземной крепости где-то в окрестностях Женевы.

Выбора у него не существовало. Все дела такого уровня решались «Вулканом-3» – и это был закон.

Он вызвал одну из своих секретарш. Она вошла в кабинет и направилась к его столу, приготовив блокнот и ручку.

– Слушаю, сэр, – улыбнулась она.

– Я хочу продиктовать письмо вдове Артура Питта, – сказал Баррис.

Дав ей адрес, он вдруг передумал:

– Нет, пожалуй, я напишу его сам.

– Сами, сэр? – переспросила секретарша, моргнув от удивления. – То есть, как это делают дети в школе?

– Да.

– Могу я спросить почему, сэр?

Баррис не знал. У него не было разумных причин.

«Сентиментальность, – подумалось ему после того, как секретарша вышла. – Возврат к временам детства».

«Ваш муж погиб, выполняя служебный долг, – начал он, сидя за столом и обдумывая слова. – “Единство” глубоко скорбит. Как директор, я желаю передать вам свои личные соболезнования в этот трагический час».

«Проклятье, – подумал он, – я не могу отделаться письмом. Я обязан поехать и встретиться с ней; я не могу писать подобные вещи. В последнее время их слишком много. Слишком много смертей, чтобы я мог их перенести. Я не “Вулкан-три”. Я не могу игнорировать это. Я не могу молчать. А ведь несчастье случилось не в моем регионе. Парень даже не был у меня в подчинении…»

Соединившись со своим заместителем, Баррис сказал:

– Хочу, чтобы вы меня заменили сегодня. Я беру тайм-аут. Чувствую себя неважно.

– Очень плохо, сэр, – ответил Питер Аллисон.

Но голос его выдавал. Он был рад, что займет место босса, пусть даже ненадолго.

«Ты будешь на моем месте, – подумал Баррис, закрывая и запирая ящики своего стола. – Ты охотишься за этим постом так же, как я охочусь за постом Дилла. Ступень за ступенью вверх по лестнице – к вершине».

Он записал адрес миссис Питт, положил его в нагрудный карман и быстро покинул офис, радуясь тому, что уходит, найдя оправдание для бегства из удушающей атмосферы.

Стоя перед классной доской, Агнесса Паркер спросила:

– Что вы вспоминаете в связи с тысяча девятьсот девяносто вторым годом? – Она обвела взглядом класс.

– Тысяча девятьсот девяносто второй год – это год окончания Первой атомной войны и начала декады международного урегулирования, – ответил Питер Томас, один из ее лучших учеников.

– Возникло «Единство», – добавила Патриция Эдвардс. – Разумный мировой порядок.

Миссис Паркер сделала пометку в классном журнале.

– Правильно. – Она почувствовала гордость за точные ответы детей. – А теперь, может быть, кто-нибудь расскажет мне о Лиссабонских законах тысяча девятьсот девяносто третьего?