Свежий воздух обжигал легкие, как огонь. Максим был так уверен в своих словах, хоть и не договорил, но я понимала, что он хотел сказать. Что Глебе плохой, меня использовал, я слышала уже это, только не от него. От Марго… Она хоть и помогала скрывать наши отношения, прикрывала меня, но в любой удобный случай говорила, что ему не стоило верить. Глеб плохой и его поступки слишком детские, недостойные мужчины. И то, что ему было удобно, что я боялась своих родителей …

Но я не верила. Не мог человек вести себя так ласково со мной и презирать в один момент.

— Ты не прав, — почувствовала, что Максим вышел за мной и стоял, дышал, как паровоз, что даже волосы на затылке зашевелились.

— Есения, — напряженно позвал Максим, но я не обернулась.

Я уже услышала, то что хотела, и больше он мне ничего не мог сказать. Точнее, мог, но, скорее всего, ничего хорошего.

— Как же вы не правы. Я же чувствую. Я знаю Глеба лучше, чем вы! — выкрикнула ему, и все же повернулась.

Максим засунул руки в карманы и смотрел так пронзительно, как ветер пробирался взглядом сквозь броню и жалил разгоряченную кожу. Он не прав. Не прав! Хотелось крикнуть и даже ударить, но я не могла. Что-то в его глазах было такое, что не давало мне просто подойти к нему и коснуться. Невидимая стена между нами возвышалась, которая ограждала меня от него. А я ведь думала, что он хороший. Правильный и справедливый. А оказалось…

— Есения. Тебе лучше перестать смотреть на Глеба просто потому, что нужно подумать о себе и своих родителях, — терпеливо сказал Макс.

Я сделала глубокий вдох и вытерла слезы. Может, было совсем не так, как учат леди в высших кругах. Но я сейчас в придорожной забегаловке, стояла перед мужчиной и просила дать нам с Глебом шанс. Помочь мне… Такое поведение не понравилось бы моим родителям. Отец бы точно пришел в бешенство и отправил куда подальше. Чтобы не позорила.

А Макс… Не слышал меня.

— А я устала жить ради них. Можно хоть немного для себя? — всхлипывая, но с ироничной улыбкой на лице спросила. — Тебе меня не понять. Никому не понять. Знаешь, что отец сказал? Что отправит меня далеко, если будут мальчики, и я готова была уйти из дома ради нас с Глебом. Но ты же ему на уши присел, наговорил, какая я плохая…

— Я не делал этого, — Максим подошел ко мне и схватил за локоть, притяул к себе. — И тебе доказывать ничего не собираюсь. Меня волнует только жизнь моего брата. Он глупый и слепой. И ваша таинственность может выйти ему боком. Думаешь, твой отец спустит вам обоим с рук? Что вас связывало?

Он опять давил, нетерпимо и сильно. Меня колбасило внутри, но я понимала, что нельзя показывать эти эмоции, хотя агония внутри была на грани того, чтобы вырваться и спалить тут все.

— Мы жили семьей, если тебя это волнует. Были одним целым! И знаешь… Если ты не хочешь с ним говорить, то не нужно. Я сделаю все сама. И поверь, мы будем с ним счастливы!

Я вырвала руку из его захвата и пошла по дороге. Тут было недалеко до остановки, минус в том, что много проезжающих машин, а тротуар слишком узкий. Машины проносились с такой скоростью, что казалось — наедут на меня. Но рядом с Максимом не хотелось оставаться, он для меня был куда большим злом, больше мой отец, который держал в ежовых рукавицах.

Максим — это как нож, которая входит под кожу резко, оставляя после себя раны. Как можно быть таким человеком? Вот просто почему он думал только о своем брате?

Я же ничего не просила… Ни золота, ни денег… ничего... Только поговорить и постараться убедить, что мы сможем со всем справиться.