Молли улыбнулась собачке:

– Да, Петулька, я тоже считаю, что эта прическа дурацкая. Вонючая и липкая. – Девочка сунула пустой флакон в рюкзак с одеждой. Потом они оглядели ванную, убедились, что в ней не осталось ни пятнышка, и вернулись в спальню. – Так, в целом мы готовы. Но есть одна загвоздка.

– Я бы сказал, что их немало, – добавил друг, слегка дернув ее за высокий кок. – О какой именно ты говоришь?

– Нам надо переместиться вперед на девять с половиной лет – к тому времени, когда моему брату будет столько же лет, сколько мне.

Рокки кивнул.

– Но когда он прибыл сюда новорожденным малышом, была зима.

– Да-а, – медленно протянул Рокки, понимая, к чему клонит Молли. – А зимой все живут тут, внизу, а не в горах.

– И я о том же, – подтвердила Молли. – Был январь или что-то около того. Да, в январе ему исполнится одиннадцать, а одиннадцать с половиной будет в июле. И он переедет вон туда! – Молли указала на город у вершины горы.

– Верно. Придется как-то взбираться на гору.

– Теперь мы хоть выглядим так, как надо.

– Гм… Не уверен. – Рокки с беспокойством глянул на прическу подруги.

За стенами «иглу» было так жарко, что Петулька обожгла подушечки лап об асфальт. Молли подхватила ее на руки. Рокки сунул две куртки в урну около пчелопланной посадочной площадки, положил руку на плечо подруги, и она сжала камни на шее.

– Только бы нас никто не заметил, – проговорил он, оглядываясь.

Раздалось громкое «хлоп!» – и ребята исчезли. Стремительный вихрь понес их в будущее. Молли отсчитала четыре года и притормозила бег. Зависнув в пузыре времени, они огляделись. Взлетали и садились разнообразные летательные аппараты, люди проносились стремглав, как будто кто-то включил кинофильм на быструю перемотку. Потом Молли заметила пчелоплан, похожий на тот, на котором они сюда прибыли. Няня Миклес держала за руку кудрявого мальчика и вела его к аппарату. Слуга, одетый как Дик Уиттингтон[2] – в дутые короткие штанишки и сапоги выше колен, – грузил на борт чемоданы. Небо пестрело летательными аппаратами – они пролетали и над головой, и возле склонов горы. Видимо, было что-то вроде часа пик. Молли подтолкнула Рокки к трапу, и они, незаметные для всех, поднялись на борт.

В кресле рядом с пилотом восседала мисс Криббинс – безупречная красавица с ледяными глазами. Сегодня ее волосы были ярко-красными. На коленях у нее свернулся розовый котопаук. По другую сторону прохода сидели няня Миклес и мальчик.

Молли и Рокки спрятались в том же багажном отсеке, где они отсиживались в прошлый раз. Им было слышно, как ласково беседует с ребенком няня Миклес и как ругает его мисс Криббинс.

– Нет, с этим чудовищем играть в пчелоплане нельзя, – сурово выговаривала мисс Криббинс. – Я его у тебя конфискую.

Над креслами пролетел большой плюшевый динозавр. Он плюхнулся в багажный отсек рядом с Молли.

– УУУИИИИИИИИЕЕЕЕЕЕ! – взревел динозавр, как будто включилась сирена.

Рокки скорчил зверю рожу.

– Но там, сзади, ему будет скучно! – захныкал мальчуган.

– Прекрати ныть! – отрезала мисс Криббинс.

Дальнейшие слова потонули в рокоте двигателей.

– Живот болит! – заверещал мальчик, как только пчелоплан взмыл в воздух и направился к городу на вершине горы.

Молли выглянула в окно. Когда аппарат подлетел к вершине, она заметила, что окутанный облаками город даже роскошнее, чем ей казалось издалека. Здания венчали башенки из серебра, стекла и меди, а за стенами зеленели чудесные сады с фонтанами и скульптурами. Пчелоплан поднимался все выше и выше, прямо к заоблачному пику Монблана.