– Рядом кардиотокограф, можете сами посмотреть. Ребенок умирает, – равнодушно бросила она.

Ляля отметила про себя, что беременность недоношенная. Она схватила датчик и прижала его к торчащему животу. Сердце ребенка билось намного медленнее положенных минимальных ста двадцати ударов в минуту. Девяносто пять… Девяносто… Ребенок неуклонно задыхался в материнской утробе, и нужно было срочно его извлекать.

– Наркоз? – обернулась она.

– Уже. Кожа обработана – можете начинать.

– Мне нужен ассистент! – крикнула Ляля. Двери тут же разъехались, и в комнату стремительно вошел мужчина. Ляля уже коснулась лазерным скальпелем кожи, когда ассистент присоединился к ней. Он подхватил ее движения на лету опытным профессиональным жестом. Она даже не взглянула на него, лишь отметив, что тот мгновенно уловил ритм. Рана разошлась бескровными краями, и Ляля вздрогнула: вместо крови из капилляров сочилась желтоватая жидкость.

– Что за черт? – недоуменно прошептала она, и услышала мужской голос над ухом.

– Нет времени, надо срочно извлекать.

Ляля быстро рассекла оставшиеся ткани, уже не удивляясь желтоватому цвету матки, и через пару минут вытащила из раны малыша. Он был совсем маленький, в густой смазке, с тонкими гуттаперчевыми ножками. Крохотное сморщенное личико было неподвижно, губы плотно сжаты. Ляля увидела, что пуповина частично пронизана желтыми нитями, которые, словно мицелий, тянулись от плаценты вверх к ребенку извивающимися линиями.

– Зажимы на пуповину! Режь! – страшным голосом крикнула она ассистенту и с облегчением увидела, как тот мгновенно пересек пуповину.

Провожатая ловко подхватила ребенка в специальный поднос. Ляля только успела увидеть, как она вложила его в открывшийся проем в стене.

– Он не дышит! Нужен неонатолог! – закричала она.

– Дышит, дышит, – невозмутимо ответила медсестра и вернулась на свое место.

Ляля в отчаянии подняла глаза на ассистента. Лицо его наполовину было закрыто маской, и Ляля видела только глаза: темно-серые, спокойные, непроницаемые. Его принадлежность к медицинскому братству давала ей уверенность, что он поможет.

– Что происходит? Кто это? Мне нужно знать… Почему… – она замолчала, видя, как взгляд ассистента остается таким же непроницаемым и холодным.

– Знать вам не нужно. Надо извлечь плаценту и зашиваться. Впереди еще несколько операций, – ответил он резко, и Ляля разозлилась на себя из-за неоправданных ожиданий. Глупо, как же глупо полагать, что профессия врача автоматически делает его порядочным человеком! Ей пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть, чтобы сконцентрироваться на операции, но внутреннее яростное дрожание не исчезло. Она аккуратно проникла рукой в матку и также аккуратно отслоила плаценту, с наслаждением размышляя, что хорошо бы запустить ею потом в лицо этому мерзкому предателю. Но когда она извлекла плаценту, ей стало не до поруганных отношений медицинского сообщества: обычно мясистая, темно-красная материнская часть плаценты была желтой, сухой и крошилась в руках. Ляля подняла глаза на ассистента.

– Что это? Не молчи, черт тебя дери, что это такое?  – прорычала она.

Мужчина отвел глаза, правое веко у него дернулось.

– Пациентка участвовала в одном из научных экспериментов. До беременности, – поспешно добавил ассистент, увидев, как исказилось яростью лицо Ляли.

– Ах, вы мерзавцы…, – только и смогла проговорить она.

– Я здесь, как и вы, чтобы выполнять свою работу! – негодующе ответил ассистент. – Мы не имеем право обсуждать что-то другое. Поэтому настаиваю, чтобы вы держали свое мнение при себе! Делайте молча работу и у вас не будет проблем!