- А то как же. Думаешь, я не знаю, что отдавал вам оригинал, а вы, твари продажные, решили меня кинуть?
О чем он, боже?
- Ваша картина была копией. Если я указала это в отчете, значит, так и было. Поверьте, я провела много анализов, подтверждающих…
- Рот свой закрой, - вдруг рявкает незваный гость, заставляя меня вздрогнуть. От его мнимого спокойствия не остается и следа. - Подтверждать будешь кому-то другому. Мне насрать как вы это сделали. Картина была оригиналом, и вы это знали. Поэтому если через две недели у меня не будет суммы, за которую я собирался ее продать, в расход я пущу тебя. Будешь отрабатывать долго и старательно.
Что? Впечатываюсь в спинку дивана, не веря в то, что говорит этот человек. Какой расход? Что сделали?
- О чем Вы? Какая сумма?
- Сумма в двенадцать тысяч баксов. Не очень уж и большая, правда? Вы ведь примерно за столько ее толкнули?
- Я ничего не толкала, - нервно выкрикиваю, отказываясь верить в происходящее.
- Может, лично ты и нет. Но тот, с кем ты союзничаешь – да. И долю свою ты тоже, думаю, получила. Скорее всего, не впервые. Так что у тебя две недели, красотка.
- Но… Но у меня нет таких денег!
- Найдёшь! Родственники, банки, ломбарды. Двери везде открыты. То, как ты достанешь деньги, меня не касается. Не справишься, будешь расплачиваться другим местом, - мужская рука грубо ложится мне на колено и больно его сжимает. Внутри все сворачивается. - Спрячешься – найду. Настучишь кому-то – язык оторву. Учти, я все про тебя знаю.
Ужас острыми когтями впивается в горло, пока я как в прострации наблюдаю за тем, как эти изверги неторопливо покидают мою квартиру. По пути в коридор один из них намеренно подталкивает пальцем статуэтку ангела, и та приземляется на пол, расколовшись на несколько осколков. Будто показывает таким образом, что ему ничего не стоит вот так щелкнуть пальцем и ничего от меня не оставить. Вся съеживаюсь, пока дверь за ними не захлопывается.
Секунда, и как будто никого и не было. Комната пуста, но жуткий голос, твердящий какие-то непонятные вещи о том, что мне придется расплачиваться за что-то, чего я не понимаю, оглушает изнутри.
На колене все еще неприятно жжет, словно клеймо невидимое оставили. Ладони трясутся, а я все сижу, смотря вокруг себя и пытаясь переваривать.
Двенадцать тысяч долларов… за что? Его картина была копией. Я не могла так ошибиться. Я ведь проверяла несколькими способами. Очень умелая, но подделка. Почему он считает, что работа была оригинальной? Это такой способ поживиться?
Ничего не соображая, встаю и начинаю мерить комнату шагами. Перед глазами все смазывается в непонятную кашу. Голова кружится.
Набираю Ельского, но он не отвечает. Значит, вот о чем они тогда говорили! Александр Викторович обещал все уладить. Почему же не уладил? Наверное, потому что знает, что по документам все верно. И если провести повторную экспертизу, все окажется так, как я указала.
Нужно успокоиться. Они ничего мне не смогут сделать и доказать тоже. Все доказательства против этого человека! Даже если он отдаст картину в другое место, там подтвердят, что у него на руках копия.
Останавливаюсь посреди комнаты, стараясь спокойно дышать, но ничего не выходит.
Страшные угрозы не отпускают. Я никогда не сталкивалась с подобными людьми, но что-то подсказывает, что они выполняют свои обещания.
Разблокирую телефон и нахожу в списке знакомое имя. Глаза прилипают к экрану. Я обещала себе не звонить ему, но разве у меня есть выход? Сейчас мне точно его не оставили.
Тычу дрожащим пальцем в зелёную кнопку. Монотонные гудки раздражают натянутые нервные окончания. Первый, второй, третий. Возьми трубку, пожалуйста. Дамир… возьми её! Нервно провожу рукой по волосам, слыша собственный пульс, отдающийся в ушах. Глухой, рваный, надрывный.