- Прости.

Расправляю ладони, но легче не становится. Кожа искрит в местах, где мои руки соприкасаются с оголенными участками над его футболкой.

Сумасшествие какое-то! Что за неправильная реакция на обычную вежливую помощь?

 

7. 7

Маша

Когда мы оказываемся на улице, собираюсь встать на землю, но не успеваю. Легким движением Дамир подхватывает меня под колени, и я полностью оказываюсь на его руках.

Замираю. Меня ещё не носили на руках. Разве что отец, когда была маленькая, но это совсем другое.

- А тебе, я смотрю, не скучно живется, Маша. Приключения магнитом притягиваешь.

- Они как-то сами притягиваются, - краснею, ловя себя на мысли, что в таком положении практически упираюсь носом в мужскую щеку. В нос снова проникает тот самый запах, наполненный древесными нотками. Волнующий, немного терпкий. Он дразнит рецепторы обоняния, отзываясь волнующими нотками в моем теле. Мне очень нравится. От парфюма Дамира не хочется закрыть ноздри, как от папиного ядреного, а наоборот - вдохнуть полной грудью, чтобы ни за что не забыть. Именно так я и делаю. 

Несмотря на дождь, который льётся сверху, мне вдруг становится жарко. Под ладонями играют натянутые мышцы, и я сама того не осознавая, осторожно провожу по мужской шее большим пальцем. На упругой коже в одном месте нащупываю неровность, похожую на шрам. Тут же дышать перестаю от собственной дерзости, но Дамир никак не реагирует. Мои руки и так на его плечах, он скорее всего ничего не заметил или подумал, что мне просто неудобно. Хотя удобнее мне ещё никогда не было. 

- Открывай, - говорит, стоит нам подойти к двери. 

Когда мы оказываемся в зале, мужчина опускает меня на диван рядом с накрытым столом.

- Ох, Машка, человек – авария, - сокрушается отец, вставая со стула - ну что ты там? Цела?

- Цела, - болезненное шипение скрыть не удается, и он заметив это, руками взмахивает.

- Ну вот даже в погреб сходить не можешь без того, чтобы не навернуться там. А она в столицу собралась.

Наша песня хороша….

Вздыхаю и тут же передергиваюсь от холода. Одежда успела намокнуть за те несколько секунд, пока мы шли и теперь я покрываюсь холодными мурашками.

- Холодное есть что-то? - спрашивает Дамир у отца, пока тот продолжает ворчать о непутевости своей дочери.

- Пельмени разве что. 

- Неси, - кивает, а потом говорит уже мне, - а ты сядь дальше. Будем ногу твою осматривать.

Пока я неуклюже пересаживаюсь, он берет мою ногу в руки и закатывает низ джинсов. Футболка Дамира тоже намокла. С его волос мне на лодыжку капают прохладные капли, и он скорее всего неосознанно стирает их большим пальцем. В ответ на такое простое действие дрожь легкой волной прокатывается по коже. Дамир поднимает на меня взгляд.

- Так больно? - немного нажимает в одном месте и поворачивает. 

- Чуть-чуть, - теперь мне стыдно за свой голос, который кажется осипшим, но ничего поделать с этим не получается. 

Я как завороженная наблюдаю за тем, как моя нога оказывается во власти умелых рук, покрытый сеткой тугих вен. 

- А так? 

- Так больно… 

Мама приносит из кухни пачку замороженных пельменей, которая тут же ложится мне на лодыжку. 

- Думаю обычное растяжение, - констатирует Дамир, поднимаясь на ноги, - придётся тебе похромать несколько дней, «авария». 

- Ничего, - слабо улыбаюсь, - спасибо. Ты мне помогаешь уже второй раз за день. 

- Второй раз? - переспрашивает отец, возвращаясь в зал с тарелкой огурцов.

Вот черт… Я тут же начинаю ерзать, ругая себя за то, что ляпнула, но Дамир, усаживаясь на стул, в очередной раз спасает меня. 

- В первый я был личным водителем твоей дочери.