- Ваня! – вскрикивает мама.

- Я живучий, - отвечает с усмешкой Дамир.

- Да я же не в плохом смысле, - исправляется отец, - я про конкуренцию говорю. Органы это же тебе не хухры-мухры. Там власть какая! Надо стальные нервы и зубы иметь, чтобы место под солнцем себе выгрызть. Вон Машка все рвется в эту столицу, - перескочив с одной темы на другую, теперь отец машет рукой уже в мою сторону, - здесь ей, видите ли, не нравится. А там кому ты нужна будешь?

- Пап, мы уже говорили на эту тему, - сейчас с ним спорить бесполезно, поэтому лучше просто аккуратно обойти раздражитель.

- Вот скажи, Дамир, кому она там нужна будет? Искусствовед – художник. Нет, чтоб на финансовый пойти учиться, она выбрала эти свои краски с кисточками. Тьфу. 

Спокойно, Маша. Ты уже проходила это миллион раз. Получилось же настоять на том, чтобы поступать в академию искусств. Значит, получится и до конца обучения продержаться.

- Ты рисуешь? – не обращая внимания на сокрушения отца, спрашивает Дамир. 

- Иногда. Если посещает вдохновение.

- Что рисуешь?

- Черти что, - вместо меня выстреливает папа, - этими «картинами», - чертит кавычки в воздухе, - она себе на жизнь не заработает. Это я дурак, прошляпил, когда она на свой искусствоведческий поступила, теперь только и думаю о том, как жить потом будет. По музеям в картины тыкать пальцем за гроши.

- Ваня, хватит. У Маши хорошо получается, - вступается мама, за что получает от меня благодарную улыбку.

Спорить с пьяным отцом я не люблю. Пьет он вообще-то редко и чаще по поводу. Но если выпивает, превращается вот в такого бестактного мужлана.

- Хорошо, как у Степки, когда он машинки рисует. Сядет, закроется в своей комнате и рисует, - кивком головы указав на меня, отец засовывает в рот кусок колбасы, - или зубрит что-то по этой своей истории. Ладно бы математику зубрила, я еще понимаю. А это в книжки закопается и как крот из дома ни ногой. Пока с тем своим встречалась... как его?

- Валера, - даже имя его произнести без оскомины на зубах не получается.

- Во, с Валеркой, так хотя бы куда-то ходила. Уже ж не маленькая, сам понимаешь. Двадцать лет, еще немного и замуж можно.

Началось. Папа думает, что если они с мамой поженились в восемнадцать, то и я обязательно должна последовать их примеру. Кажется, он решил сегодня пройтись по мне асфальтоукладчиком и хорошенько так сравнять с землей перед гостем. Закатываю глаза, надеясь, что никто этого не заметит, но тут же понимаю, что ошиблась.

- Ты замуж хочешь? – Дамир едва заметно улыбается, разряжая накалившуюся обстановку.

- Просто горю желанием, - улыбаюсь в ответ.

- А надо бы! – указательный палец отца пролетает прямо между нами. - Вот зачем бросила парня? Он на руках ее носил. Торты привозил. Пиво со мной пил.

- На руках он меня не носил.

- Ой, нашлась принцесса. Ну немного хилый был. Подкачался бы годок другой и носил бы, - не знаю зачем, но смотрю в этот момент на Дамира, а он на меня. Он как никто видел сегодня проявление «любви» хваленого отцом рыцаря. Надеюсь, не выдаст меня. Но кажется, он даже не собирается этого делать. - Илон, принеси огурцов, закончились уже, - окликает папа, снова перескакивая на другую тему.

Ох, папа. Нашел кого в погреб отправлять.

Но зато это отличная возможность воспользоваться ситуацией.

- Мам, я помогу, - кричу в след маме, успевшей выйти на крыльцо.

Лучше ретироваться, чем дальше подставлять себя под прицел недовольных речей отца. Он любит меня, я точно знаю, просто когда выпьет бывает и вот так. А перед чужим человеком я чувствую себя вдвойне некомфортно. Не знаю почему. Обычно, когда отец заводит такие темы с его друзьями, я пропускаю их мимо ушей, потому что мне абсолютно не важно о чем они по пьяни болтают, а сейчас почему-то хочется, чтобы он не говорил всего этого.