− Так, Ваше Высочество, а ну быстро вставай! Все эти люди прибыли сюда ради тебя. Что за неуважение?! – спросила она, грозно уперев руки в бока.

Гэримонд вместо ответа только улыбнулся, не собираясь ничего делать.

− Да что это такое?! Что это за неуместная печаль?

− Это не печаль. Я просто ленюсь, − ответил Гэримонд.

Ювэй просто выдохнула, не представляя, что ему на это ответить, а затем долго смотрела на принца. Его черные матовые глаза были едва открыты. Синеватые губы плотно сжаты. Они не улыбались, а скорее изображали улыбку. Кожа казалась мрамором, отливающим холодной синевой.

Как он может прийти в движение, Ювэй не представляла и слов подобрать не смогла. Одного взгляда на принца хватало, чтобы понять, как все они для него нелепы.

− Но ведь так вы можете опоздать на бал, − прошептала она.

− На бал в честь себя невозможно опоздать, − хладнокровно ответил Гэримонд. − Я имею право явиться в любой миг, и никто не осмелится сказать мне хоть слово.

− Но ведь это проявление неуважения к подданным…

− Неуважение, − задумчиво прошептал принц. – Они явились лишь потому, что умирают от любопытства и страха, почему я должен их уважать?

− Ваш отец бы этого не одобрил, − строго сказала Ювэй, устав подбирать слова. – Подобным поведением можно уронить тень не только на свое имя, но и на него.

− Ты права, − неожиданно согласился Гэримонд и отодвинул книгу подальше. – Оставь меня на пару минут. Мне нужно одеться.

Ювэй с облегчением выдохнула и послушно вышла, радуясь, что он ее послушал, но стоило двери закрыться, как спокойный улыбающийся принц тут же нахмурился.

Он не ленился, просто не мог все это время встать, а теперь, откинув в сторону плед, уставился на острые колени, покрытые вздутыми черными пузырями. Ноги онемели и сдвинуть их с места казалось невозможным. Они были тяжелыми, будто закованными в колодки.

Время от времени подобное случалось, но Гэримонд всегда боялся, что это ощущение захватит все тело. Это и было прикосновением Бездны, по крайней мере, так он объяснял это себе, а теперь злился, пытаясь перебороть и боль, и холод.

Ему вдруг захотелось позвать отца, рассказать ему все, завернуться в плед, спрятаться в постели и больше никогда не пытаться выходить из башни, а потом он вспомнил насмешливого хранителя и заранее скривился, представляя, что он может ему сказать.

− Нет, ну так проигрывать просто нельзя, − сказал Гэримонд вслух, закрыл глаза и сосредоточился на собственной энергии, на то, что он еще жив.

Перстень на его руке тут же вспыхнул, последняя свеча потухла, а по ногам снова побежало тепло.

− Принц Гэримонд с адъютантом! – объявил звонкий голос церемониймейстера, и зал затих в ожидании.

Мгновение назад тут только и говорили, что о принце, пытаясь представить, какой же он и насколько это страшно для королевства – наследник-аграаф, но даже те, кто заранее ругал принца, не ожидали подобного.

Слуги не успели распахнуть дверь. Ее открыл внезапный порыв ветра, а следом за ним в пышный светлый зал шагнул Гэримонд.

Он был бос. Худые белоснежные ноги шагали по расписному полу уверенно и легко, но казалось, что кто-то все перепутал, пустив сюда этого человека. Высокого, черноглазого с длинными распущенными волосами, в которых все еще гулял ветер и отлетал от них, только чтобы затушить свечу то там, то здесь и приглушить свет.

Вместо костюма на нем были странные одежды из кожаных ремней, буквально стягивающих все тело.

За ним шла Ювэй, но после босого наследника адъютант мог быть хоть чертом: никто уже внимания не обратит, застыв с немым ужасом на лице, и только король улыбнулся.