— Ты не снимешь его просто так. — Хриплый голос Андрея выдавал его волнение. — На нем стоит печать. Только она не Министерская.

Присмотрелась: действительно, на застежке переливался красный крест на белом фоне.

— Я уже видела такой знак, — тихо произнесла, ощущая, как от унижения вспыхнули щеки. Незаконнорожденным детям, чьими отцами были маги, с рождения надевали хидсы и ставили Министерские печати. В маленьком городке, где я жила последние полгода, к таким магам относились с легким пренебрежением, и им было разрешено создавать семьи с людьми. Но вчера я слышала, как Андрей сказал, что в Париже бастарды вступали в брак и с магами. Возможно, когда-нибудь слово «незаконнорожденный» вообще выйдет из обихода, и только сам маг станет решать: надевать ли ему защиту от парной магии.

— Где видела? — спросил князь. Пришлось снова взглянуть в глаза небесной синевы. Выражение лица создателя стало жестче. Еще вчера я бы ни за что не рассказала ему о кольце, который передал мне месье Готье. Но сейчас. Сейчас князю я доверяла.

— На кольце… месье Готье…

Раздался резкий свист, одновременно мы посмотрели на дорогу, где Петр махал нам рукой.

— Потом поговорим, — быстро сказал князь и, взяв меня за руку, повел к двуколке. — Кольцо у тебя с собой?

— Да. — Не стала говорить, что это Анна посоветовала взять украшение, и сейчас оно лежало в кармане платья.

— Хорошо, потом покажешь. Сначала в банк. — Андрей открыл дверцу, приглашая меня внутрь экипажа.

— Катя получила паспорт? — весело спросил Петр и тут же ответил сам на свой вопрос, когда заметил, как Андрей положил ладонь на мою руку, переплетаясь пальцами. — Вижу, получила.

Искатель подмигнул мне, а я, смущенно улыбаясь, сказала:

— Спасибо вам. Теперь у меня есть настоящее имя.

— Оно у тебя и было, Катя, — ласково произнес Андрей. — Просто ты его забыла.

В глазах князя промелькнуло что-то похожее на чувство вины и, сжав сильнее мою ладонь, он обратился к другу:

— А теперь поехали в банк.

— У меня нет вклада в Парижском банке, — развел руками Петр.

— Зато есть у меня, — усмехнулся Андрей. — Деньги я отложил, а вот дом не приобрел. Считал, незачем тратить на покупку, проживал я в основном в Англии.

— А моя матушка с отцом каждую осень приезжали в Париж, — с грустью вспомнил Петр. — Э-э-эх!

Искатель взмахнул хлыстом, и двуколка тронулась. Я думала, мы поедем через площадь, и снова увижу жонглеров, художников, но, проехав два дома, экипаж остановился на углу пятиэтажного здания с большими решетчатыми окнами на первом этаже.

Если в Бюро я очень волновалась, получу документы или нет, поэтому мыслей не было о том, как я выглядела, то внутри банка, где царила спокойная обстановка и маги в дорогих костюмах сидели посередине зала на мягких диванах, ожидая, когда подойдет их очередь, ощутила, как бедно одета. Серый длинный балахон не шел ни в какое сравнение с элегантными платьями женщин, которые благоухали дорогим парфюмом. Я же вымыла волосы мылом с любимым запахом сирени.

Стараясь привлекать как можно меньше внимания, сжалась на краю дивана, наблюдая за Андреем. Он, слегка прихрамывая, уверенно подошел к сотруднику банка, который находился за высокой стойкой. Петр сидел рядом со мной, совершенно не обращая внимания на взгляды богатых посетителей. Я же старалась больше не смотреть по сторонам, чтобы не видеть, как женщины с легкой усмешкой шептались, глядя на меня.

Неподалеку от создателя, возле другого кассира, стояла красивая девушка. Модная короткая стрижка, светлые волосы слегка взбиты на затылке. Голубое платье обтягивало изящную фигурку, а белые туфли на каблуках делали ее почти одного роста с Андреем. Я увидела, как создательница кокетливо улыбнулась ему, и горько подумала: «Вот так должна выглядеть супруга князя». Досадное чувство ревности кольнуло в груди, но я постаралась отогнать от себя неприятные эмоции. Андрей по документам мой муж, почему я должна находиться в стороне, пока какая-то девица строит ему глазки? Запястье под браслетом так сдавило, что я ощутила быстрый пульс. «Если он ей ответит, то я… он!» Рядом замерцала Анна и обняла меня, но сейчас забота призрака больше раздражала, чем успокаивала.