— Вот орет, а, — смеется мне в спину Амир. — Люблю громких сучек.

Заворачиваю за угол и кидаюсь к двери пожарного выхода.

— Что за крики? — из одной кабинки выглядывает обеспокоенная женщина.

— Скрылась, — из-за угла выныривает Дамир, разминая шею.

— Вызовите полицию! — дергаю дверь на себя.

— Полицию нравов, — ухмыляется Дамир, и выскакиваю на лестницу. — Куда ты, сладкая Аниса? Что же ты бросаешь брата на произвол судьбы?

— Очень нехорошо, — соглашается с ним Амир.

А еще очень нехорошо преследовать орущую испуганную девушку. будут они мне еще указывать, что хорошо, а что плохо. Охамели.

— Дерзкая, — долетает до меня насмешливый голос Амира, — мне по нраву.

— Отдельное удовольствие таких перевоспитывать.

Перескакиваю ступеньки через одну, в липком ужасе всхлипываю. Как Киям посмел изменить невесте, о которой десять минут назад говорил такие нежные слова, что я была готова всплакнуть от счастья за молодых? Как? Да что с этими мужиками не так?!

Вылетаю в теплую ночь, озираюсь по сторонам. Воздух густой и пропитан сладкими миазмами гниения в мусорных баках. В переулке пусто, в углу попискиваю крысы, и я вновь бегу. Мне надо к людям. Или к машине на парковку.

Врезаюсь в чью-то широкую и мускулистую грудь. Вскрикиваю, когда меня хватают за плечи и мягко встряхивают:

— Тише, куколка. От кого бежишь?

Мужчина. Большой, в белой майке, которая подчеркивает его бычью шею, выраженные грудные мышцы и накаченные руки, но улыбка ласковая и глаза сочувствующие. Короткая борода смягчает лицо, и незнакомец кажется мне надежным.

— Помогите… — всматриваюсь в серые глаза. — За мной гонятся.

— Кто, милая?

Я оглядывюсь на Дамира и Амира, которые вальяжно и расслабленно шагают к нам.

— Сестра Кияма, — Амир хмыкает. — Вот так сюрприз, да, Давид?

— Что? — вновь смотрю в лицо незнакомца.

Сочувствие в его глазах обратилось в удивление и заинтересованность. Он вскидывает бровь, стискивая мои плечи в ладонях:

— И как зовут эту сладкую малышку?

В глазах пробегает тень темного желания. Я четко чувствую его легкое возбуждение.

— Я тебе задал вопрос, куколка, — сердито щурится. — Отвечай.

Я молча поддаюсь в его сторону и смыкаю зубы на его плече. С таким же успехом я могла цапнуть камень, обтянутый кожей:

— Ах ты… сука… — шипит Давид, и его хватка слабеет.

Вырываюсь под гогот Дамира и Амира и опять с криками бегу.

— Сильно она тебя?

— Почти прокусила, — возмущенно и глухо отвечает Давид. — Вот дрянь.

— Зато как бежит, — смеется Дамир, и его смех нагоняет меня. — Задница у нее, конечно, сладкая.

У крыльца кальянной стоит несколько мужчин. Я кричу о помощи, но они переглядываются, затем с опаской смотрят на моих преследователей и скрываются за дверью, спешно выкинув окурки.

— Да, мать вашу! Уроды! — взвизгиваю я. — Мудаки! Чтоб вас! Трусы!

Возмущение и гнев давят страх. Откуда столько равнодушия? Видно же, что я в беде? Где хваленое мужское бесстрашие?

— Аниса, — с нескрываемой издевкой тянет позади Амир. — Так нам вернуться за твоим братом?

Я притормаживаю у парковки и на носочках разворачиваюсь к трем мерзавцам, что шагают легко и непринужденно, будто на прогулке. Милостивые небеса, какие они пугающие! Пышут тестостероном, жестокостью и похотью. Погоня их завела. И каждый из них впечатлен моей попой.

— Вас трое… — всхлипываю я. — Трое…

— Вообще-то, нас пятеро, — ночь вибрирует бархатным смехом, и из темноты на парковку выходят еще двое.

3. Глава 3. Кирам и Варус

Эти двое помоложе. Я так понимаю это младшие братья из их жуткой пятерки. И, вероятно, двойняшки, потому что похожи между собой. Скуластые, с четко-очерченной линией челюстей и подбородков. Один чуть посветлее, а у второго брови погуще и губы повыразительнее.